Ребенок его любовницы - стр. 32
— Не стоит. Что бы сейчас не происходило — я это заслужил.
— Руслан, речь ведь идет не только о тебе или обо мне. Саша…
— Ксюша, все хорошо. Прости, что… — Он зажмуривается на несколько секунд, а затем открывает глаза и смотрит на меня. — Прости меня за все. Иди в палату, беи Сашку и вещи, я отвезу…
— Нет, — мотаю головой, отступив на шаг назад и сложив руки на груди. — Я говорила с врачом утром. Он не одобряет твой отказ.
— Все будет хорошо, медсестра…
— Нет, Руслан. Я останусь с твоим сыном здесь. На несколько дней, как советует его лечащий врач.
— А потом что? Черт, Ксюша, — злится он и вновь запускает пятерню в волосы, скользит пальцами по короткому ежику, — ты отказалась. Я принял твое решение, нашел выход, а теперь…
— Это неверный выход, Ветров.
— А другой я предложить не могу! — он резко повышает голос и пинает ножку скамьи, из-за чего та с противным скрежетом проезжает несколько сантиметров по полу, выложенному плиткой.
— Если ты не думаешь о своем сыне, то не нужно орать, когда о нем думает другой человек! — в тот же миг вскипаю я, ударив Руслана ладонью по груди. — Решай свои… завалы на работе. Можешь даже не приезжать сюда, я позвоню, когда нас выпишут.
Ветров растерянно смотрит на меня, явно не ожидая подобной реакции. Я же стремительно разворачиваюсь и иду к двери в ординаторскую, но замираю, когда в спину ударяет тихо:
— Я не заслужил твою помощь.
Зажмуриваюсь, сжимаю кулаки. Цежу сквозь зубы:
— Не заслужил. Но я делаю все это не ради тебя.
Чувствую, как он приближается ко мне. Вплотную. Волосы на затылке обдает его прерывистым дыханием, кожа покрывается мурашками от того, как ладони Руслана касаются плеч и притягивают меня ближе к горячему мужскому телу.
В этом порывистом объятии слишком много эмоций. Отчаяние. Страх. Потребность в близости.
— Спасибо, Ксюша.
Я каменею. Со всех сторон меня окутывают родные объятия и родной запах. Разумом понимаю, что нет, Руслан отныне мне чужой, не должна я испытывать подобных чувств, что бушуют в груди в данный момент. Но сердце, наплевав на доводы, заходится в галопе, вызывая приступ тахикардии.
Дышу через раз. Прикрываю глаза и начинаю считать до десяти, хотя знаю, что нужно вырваться прямо сейчас. Знаю. Но позволяю себе несколько секунд слабости, пусть они и разрывают душу в клочья.
Но именно Ветров отстраняется первым. Его ладони соскальзывают вниз, задержавшись на моей талии, а после исчезают, оставив после себя обжигающий след.
Поежившись, захожу в стационар. Молча и не оборачиваясь. Иду по коридору с ровной спиной и поджав губы, чтобы не дрожали.
Только в палате даю себе возможность расслабиться, выдохнуть и осесть на кровать, закрыв лицо руками.
В сотый раз виню себя. За то, что не заметила изменений в муже. За то, что согласилась участвовать во всем этом. За то, что не могу развернуться и уйти, будучи неуверенной в том, что Руслану не угрожает опасность.
Заставляю себя встать и подойти к кроватке. Сашка спит с соской во рту, крошечные пальчики сжимают тонкую пеленку, которой я его укрыла перед выходом из палаты. Поправляю ткань и проверяю, чтобы через жалюзи не пробивались солнечные лучи.
В легком полумраке даже дышится легче. Верх окна приоткрыт, с улицы доносится шум транспорта и негромкие разговоры людей, проходящих мимо забора больницы. Я допиваю остывший чай и съедаю кусочек сыра, лежащий поверх толстого куска хлеба с микроскопическим слоем масла. Вкуса не чувствую, хоть скулы и сводит от излишней сладости напитка.