Развод в 44. Сквозь обман - стр. 29
Он указывает на окровавленное пятно, которое сын явно увидел, но, видимо, посчитал, что мы здесь сошли с ума и действительно дерёмся.
— Я случайно! — практически перебиваю Баринова: — Если бы ты думал, что несёшь, этого бы не случилось…
Ян явно пребывает в шоке, и я вижу, как переводит вопросительный взгляд на меня.
— Если бы мама хотела этого, то вонзила бы тебе нож или в сердце или в пах, — в ответ выдаёт Ян: — Так что эта случайность…
— Сыграет весомую роль в суде! — огрызается Герман с шипением.
Видимо, рана даёт о себе знать в особенности, учитывая, что мужчина явно в тихом бешенстве. Не было бы этого пореза, убеждена, мы бы видели совершенно иную картину.
— Что ты хочешь этим сказать? — вижу, как сверкают глаза сына после его шипения: — Заяву накатаешь?! — хмурится он: — А как же малыш-то, а, отец?! Не кажется, что ты сам себе противоречишь?
Ян явно издевается, а я в этот момент зависаю только на словах Германа.
Смотрю на этого человека, не веря в то, что слышу.
Нет, за последние дни я очень многое увидела, и ещё больше поняла. По правде сказать, я потеряла того человека из своего прошлого. Потому что я не узнаю́ его в этом мужчине напротив. Вероятно, и он тоже, раз говорит мне подобные вещи и всячески унижает, обесценивая меня как женщину, как супругу, и сексуального партнёра, в том числе.
Но я никогда и не думала, что мы вдруг превратимся в подобие тех неблагополучных семей с российских каналов и будем писать заявления друг на друга… Ведь именно это Баринов имеет в виду?
❗️Следующая прода 01.05❗️
20. Глава 20
— Успокой мать, а с тобой мы позже поговорим о твоем поведении, — Герман проводит руками по лицу, будто стирая усталость, — Остыньте оба.
Хватает куртку с вешалки, поворачивается и смотрит на меня.
— Илон, я закрою глаза на то, что ты подключила сына к нашим отношениям. Но впредь думай головой.
— Это ты не думаешь головой, — скорее бы он ушел. Я не могу его видеть, не могу слышать этот голос.
В лицо родное смотреть без боли и омерзения тоже не получается. Вспоминаю, как часто он говорил, что любит. Разве с любимыми так поступают?
Он играет челюстями, испепеляя меня гневным взглядом. Хочется побыть той молодой девчонкой, показать ему средний палец, но при сыне я сдерживаю порыв.
Дверь хлопает, и с этим хлопком меня словно выворачивает наизнанку. Тело тут же мягчает, я спускаюсь на пол и сажусь на холодный кафель. Подтягиваю ноги к себе, опуская голову на колени.
Почему от женщины всегда требуют мудрости, стойкости и силы? Почему нельзя позволить себе злиться, плакать, кричать? Ведь мы живые… Наши эмоции — это не пустой звук.
И плевать, как я выгляжу в этот момент. Хоть с пеной у рта. Я же имею право чувствовать боль и проживать её так, как умею.
Из всех щелей трубят, что ты должна оставаться холодной, показать ему, что он потерял, и уйти с гордо поднятой головой. Да я бы и рада.
Только годы совместной и счастливой жизни не вычеркнешь из памяти. Любовь к человеку, который тебя сломал, по щелчку не выбросишь из сердца. Можно убедить себя в этом сраном обещании, что тебе не больно.
Итог один — слезы в подушку ночью. Чувства по щелчку пальцев не отключаются. Это долгий путь. Путь с большими потерями.
— Мам, — сын присаживается на корточки и берет мои руки в свои теплые ладони, — Отец безусловно не прав. Но ты себя не бережешь. Вставай, пол холодный.