Развод в 44. Без права на прощение - стр. 9
Но стоит только сесть на свое место, положить мел и закрыть журнал, как мир снова превращается в серое пятно. Перед глазами лицо дочери, ее равнодушный взгляд, голос, лишенный сочувствия.
«Ты её не любишь… У мамы есть другой…»
Набатом стучат в висках ее слова.
Я не понимаю. Не понимаю, откуда в ней столько жестокости. Неужели двадцать лет любви, заботы, бессонных ночей, всех этих тревог, подарков, поездок, – неужели все это не оставило в ней ничего? Я же жила ради нее. Я делала все, чтобы у нее было всё лучшее – лучшая еда, лучшие книги, лучшие учителя, лучшая одежда и обувь, лучшая комната. Я мечтала, чтобы она была счастлива.
А теперь она спокойно, даже с какой-то холодной деловитостью вычеркивает меня из своей жизни, как лишнюю строчку в сценарии. Как будто я была фоном. Как будто мать – это кто-то, кто всегда рядом, но особо не важен и не нужен ей.
Мне не так больно от того, что у Эдика есть другая женщина. Конечно же неприятно, обидно, горько. Но я могу пережить удар с его стороны. Он тот, кто выбрал путь предательства. Тот, кто плюнул мне в душу, кто швырнул на пол и сломал мое доверие к себе. Тот, кому стало все равно на мои усилия, на все то, что я сделала ради нашей семьи.
Но дочь… Она часть меня. Она выросла внутри меня, я носила ее под сердцем, обнимала ночами, когда ей снились кошмары, водила за руку в школу, бегала с ней под дождем, читала сказки, гладила волосы, поддерживала, когда ей это было необходимо. Как она могла так легко предать?
Не понимаю, как проходят уроки с детьми. Все словно в тумане. Как-то провожу дополнительные занятия, улыбаюсь, подсказываю, ставлю галочки. Похоже, они довольны, потому что благодарят и попрощавшись, уходят. Я остаюсь в классе одна.
Тишина. Снова дождь. Стук капель по стеклу как удар в самое сердце.
Тихо приоткрывается дверь, куда я поворачиваюсь и вижу Марину. Моя коллега, и по совместительству, наверное, единственный человек после Светы, которому я могу рассказать все, что происходит в моей жизни. Она всегда чувствует, когда со мной что-то не так. Не вторгается, не давит, но и не может относиться равнодушной к моему состоянию. И сейчас… она просто садится рядом, не спрашивает сразу, дает возможность подумать и решить, стоит ли делиться с ней проблемами.
– Ярослава, – говорит она мягко. – У тебя на лице написано, что ты на грани. Выглядишь неважно.
Я смотрю на нее и нервно усмехаюсь. Все, что сдерживала весь день, вырывается из горла тяжёлым вздохом. Мне не нужно много слов. Я просто шепчу:
– Эдик предал меня… И дочь тоже…
Марина сжимает мою ладонь. Мы сидим молча, и я не отвожу от нее взгляда, ожидая, что она скажет. Подруга будто думает над моими словами и, судя по шоку в ее глазах, она не совсем понимает, о чем я.
– Я не понимаю, Марин… – голос предательски дрожит, но я не останавливаюсь: – За что мне все это? За что мне такой удар? Неужели я настолько плохая мать? Настолько никчемная жена?.. Я ведь всю жизнь жила ради них. Ставила их желания выше своих. Отказывалась от себя, от отдыха, от всего. И вот что получаю… Мало того, что Эдик мне изменяет. Так дочь… дочь считает, что у меня есть любовник. И говорит своему отцу, чтобы он развелся со мной. Как будто я – старая мебель, которую пора вынести из дома.
Я задыхаюсь от собственных слов. Каждое – как заноза под ногтем. От боли сводит горло, грудь, но я продолжаю, будто если не скажу все сейчас, то потом вообще разучусь говорить. Мне необходимо опустошить душу.