Развод в 44. Без права на прощение - стр. 11

Потом медленно иду к шкафу, достаю чемодан. Поставив его на кровать, открываю крышку и начинаю складывать вещи. Не тороплюсь. Нет той лихорадочной паники, как бывает в фильмах. Я очень спокойна. Выбираю рубашки, джинсы, платья, складываю аккуратно, как будто пакую не жизнь, а воспоминания.

За дверью раздается осторожный стук. Я не отвечаю.

– Мама… – звучит тихий, неуверенный голос дочери. – Можем поговорить?

Я долго молчу. Слишком долго. А она ждет.

– Поздно, Оля, – отвечаю наконец. – Все, что нужно было, ты сказала. Я не хочу тебя видеть. Уйду отсюда, будете радоваться. И ты, и отец и твоя бабушка.

– Ты правда собираешься уйти? Может, сначала попытаешься понять меня?

Я резко разворачиваюсь к двери. Слова, которые со вчерашнего дня я ношу внутри, готовы вырваться наружу.

– Понять что, Оля? Что ты стоишь рядом с той, кто разрушил мою жизнь? Что ты говоришь отцу, чтобы он поскорее развелся со мной? Что ты обвиняешь меня в измене, которой не было? Ты хоть саму себя понимаешь? Понимаешь, что творишь?

Молчание. По ту сторону двери она, наверное, ищет подходящие слова, которых нет. Как нет и оправданий ее поступкам.

– Я жила ради тебя, – говорю тише. – Все, что я делала – я делала в первую очередь ради тебя. Я не просила благодарности. Но я совершенно не заслужила предательства. И, знаешь, я ухожу не потому, что сдалась. Я ухожу, потому что впервые выбираю себя.

Ответа нет. Только тишина. Потом удаляющиеся шаги. А я возвращаюсь к чемодану и продолжаю складывать вещи, а потом вдруг замираю и… смотрю на аккуратно сложенные вещи, как на доказательства собственного поражения. Как будто, уезжая, я признаю: да, меня можно предать, вытолкнуть, заменить. И я покорно уйду. Тихо, без боя, чтобы никому не мешать. От этой мысли в груди поднимается что-то новое – не злость и не обида. Что-то гораздо глубже. Больнее.

Это осознание! А с чего, собственно, я должна уходить? Ведь я не хотела быть тряпкой, тогда зачем собираю вещи?

Резко выпрямляюсь, поджимаю челюсти. Это не только его дом. Я сама выбирала эти обои. Сама подбирала мебель. Я месяцами искала сервиз, что стоит на кухонной полке. Каждая книга на полке, каждая подушка на диване, даже занавески на окнах – это все мое. Это – моя жизнь. И если кто-то решил ее разрушить, пусть в первую очередь сам исчезает из нее.

С трепетом, как будто совершаю нечто запретное, начинаю обратно раскладывать вещи. Складываю блузки в шкаф, развешиваю платья, осторожно складываю в ящик любимые шали. И с каждым движением возвращаю себе частичку внутренней силы, уважения, достоинства.

Нет. Я не буду уезжать. Я не собираюсь оставлять все, что строила двадцать три года, только потому, что Эдику стало недостаточно меня.

Пусть он объяснит своей Наташе, что в этот дом она не войдет. Пусть он найдет ей квартиру, коттедж, хоть отдельную планету и живет там с ней. А ко мне, в мой дом не лезут.

Я закрываю пустой чемодан и убираю его обратно в шкаф. Вытираю лицо. Смотрю на себя в зеркало. Лицо бледное, усталое, но глаза спокойные. Удивительно, но впервые за последние два дня я ощущаю опору под ногами.

Если им так хочется новой жизни – пусть начинают ее в другом месте.

Иду в ванную, принимаю горячий, долгий душ. А потом, высушив волосы и переодевшись, спускаюсь на кухню. Я хочу чаю.