Развод. У тебя есть дочь - стр. 27

— Я привыкла плакать одна, — перевожу на нее взгляд. — И это неправильно, Анфиса, но вот так. Поехали?

Анфиса находит мою руку и сжимает:

— Я была плохой дочерью.

— Я не соглашусь, — слабо улыбаюсь. — Дети могут делать больно, обижать, лгать и даже искать выгоду, как и любой другой человек, однако всегда приходит время, когда все приходится осознать и сделать вывод. И многое зависит именно от тех выводов, которые можешь ты сделать. Это и есть взрослая жизнь, Анфиска. И, кстати, выводы никогда приходят сразу.

— Я опять хочу… мам… кричать, что против…

— Покричи, — пожимаю плечами.

— А ты когда кричать будешь?

— Однажды покричу, — вздыхаю я.

— Одна? — едва слышно спрашивает Анфиса. — Покричи сейчас, мам. Вот сейчас. Ты меня из дома не пустила, а я тебя в машину не пущу, пока не покричишь. И да, я опять иду на шантаж, — усмехается. — В этом я мастер.

22. Глава 22. Она меня ненавидит

Паркуюсь, отстегиваю ремень безопасности, сжимаю руль и прижимаю лоб к ребристой баранке.

Ну, покричала я на парковке возле супермаркета, распугала людей и получила угрозы от бабулек, что для нас с Анфиской вызовут полицию вместе с психушкой.

О, я бы не отказалась от психушки.

А что?

Сидишь в четырех стенах и тебе ничего не надо решать со своей жизнью кроме, как пить таблетки и тихо себе лежать на койке, пуская слюни.

Кстати, не зря говорят, что безумцам улыбается судьба, потому что она сама та еще чокнутая стерва, которая преподносит женщинам измены и внебрачных детей.

А еще жизнь, похоже, ждет от людей жестокости, ведь она упрощает жизнь в разы.

Будь я человеком, в груди которого много злости, то Аня бы осталась в детском приемнике с мокрыми колготками, Анфиса бы вылетела из квартиры под мои крики “предательница!”, а Антошка на рыбалке получил бы звонок от мамы, которая бы в красках рассказала, какой у него отец мерзавец.

А после я бы собрала вещи в один чемодан и свалила в закат. И пусть папа сам разруливает ситуацию с детками.

Но он бы не разрулил.

Он бы закрутил все куда круче и уродливее, потому что в решении сложившейся проблемы он посмотрит прежде всего на себя любимого, а не на других.

Сижу в тишине, прижав лоб к баранке, а затем резко откидываюсь назад. Голова немного кружится, в горле першит от криков и руки трясутся.

Мне еще предстоит осознать, что мой муж мне изменял.

Сейчас измену Руслана я воспринимаю как совершившийся факт. Я спряталась от ревности, обиды и гнева под толстым и крепким панцирем. По нему обязательно пойдут трещинки, а затем его разнесет на куски ненависти к мужу.

Я Руслана возненавижу.

За его равнодушие ко мне, когда он был мне нужен.

Конечно, он все вывернет, что все осознал еще пять лет назад и что после того разговора он был рядом, что любил, заботился, что не хотел ранить и что я сама виновата, чертова истеричка.

А он отец-молодец и муж-стена. Только эта стена почему-то отъехала в сторону к другой женщине. Потом, конечно, вернулась на место и убедила себя, что это я ее подвинула.

И, вообще, будь благодарна, что стена вернулась на место, и не думай сейчас выглядывать из-за нее. Стена выбрала тебя, и сиди дальше в вонючей луже лжи.

Подхватываю сумку с соседнего сидения и выхожу из машины под холодный порыв ветра.

Анфиска попросила оставить ее одну. Я приготовила ей ужин из цыпленка тапака, пюре из красной чечевицы и легкого овощного супчика и взяла обещание, что если ей захочется доказать что-то этому несправедливому миру, она позвонит мне и не будет искать приключений.