Развод. Ты слишком много ешь - стр. 22
Мы идем по пляжу по направлению от моря к высоким раскидистым пальмам. Поздний вечер, укромный пляж практически весь пустой. За все время что мы я видела пару человек, не больше. И все они где-то вдалеке, не тут.
– Ля мия белиза!
– Мур-мур, – мне кажется, я отвечаю правильно.
– Белла донна ил мия согно…
И он говорит, говорит, говорит… Его слова ласкают мои уши так же нежно, как порыв вечернего ветерка, уже превращающегося в ночной.
Тишина. Силуэты пальм кажутся тайными стражниками. Стоят, смотрят на нас свысока и берегут ото всех, прячут от любопытных глаз.
– Крррасавица, – с раскатистым “ррр”… и смотрит в глаза…
Касается лица и тут же опускает руку ниже, другой обнимает, прижимает меня…
И целует взасос уже не так-то нежно. Грубее, интенсивнее, как будто даже жестче. Кажется, я его не узнаю, как будто изменился за все то время, что мы шли по пляжу. Идти-то от моря до пальм всего двадцать шагов.
Он шепчет на итальянском, а я все отлично понимаю. Особенно стало понятно, когда под шорты скользнула его рука. Он быстро справился с ширинкой и нащупал мой бугорок… Прямо по телу… Рукой…
– Ааах, – дергаюсь, вздрагиваю, слегка отшатываюсь.
Низ живота начинает томить, в нем наливается та самая вязкая лава, которая вчера не давала мне покоя.
Он прижимает меня и мы садимся на песок.
Глава 22. Горячий куни на пляже
Мягко укладывает, одним движением снимает шорты и вместе с ними трусики.
Я не успела опомниться, как оказалась практически голая! На песке, без шорт и без трусов!
Дергаюсь встать, но Лоренцо мягко, но в то же время строго меня останавливает. Я даже опешила от такой строгости и подчинилась, хотя обычно я диктую что и как.
Он не дал перечить и мягко раздвинул мне ноги.
Опять пытаюсь хотя бы сесть, но встречаю его строгое “шшш”.
Шумит волна. Ложусь на спину и вижу звезды – в черном бархате неба ярче всех горит одна… Нет, вон вторая такая же яркая.
Отпускаю все что в голове, теперь у меня пусто – как в консервной банке. Пустой, разумеется, той, из которой все старое – долой!
Он касается меня между ног – рукой, ладошкой, пронырливым пальчиком. Трогает между складочек, гладит, массирует. Уже острее, четче задевает бугорок…
И я кричу! Все скопленное, сжатое, томившееся выходит наружу. Все то, что не вышло даже вчера, от продажной любви:
– Ааа… Хорошо… Еще…
В груди пробегает сладкая судорога.
– Еще… Ммм, хорошо… Хорошо…
Я смотрю вверх и совершенно отключаюсь от Лоренцо. Он трогает, гладит, а я… будто не тут. Передо мной черный бархат горячего южного неба, и ослепительно белая по центру звезда.
Ощущаю внизу жгучее тепло – он обхватил мою киску губами. Большими, сладкими, пухлыми – он целует меня там взасос. Коктейль из тепла, вакуума и сладких-сладких иголочек…
От неожиданности вздрагиваю и напрягаю мышцы шеи, сжимаю ноги и кричу:
– Ааа…
И тут же затыкаюсь. Вдруг кто услышит. Все же… Мы на пляже… Мы тут не одни.
Лоренцо лишь сильнее засасывает мою киску – так, что я начинаю елозить бедром по песку.
Горячо!
Толкаю его голову, он строго отталкивает мои руки.
В груди начинает бушевать адский пожар. Я ощущаю себя малышкой, которая ничего… совсем ничего не может сделать. Которую взяли, раздели, раскрыли ее киску и теперь делают с ней все что хотят.
И я стону:
– Ааах, – теперь уже нежно, скромненько и протяжно.