Развод. Свободное падение - стр. 16
А я осталась одна и, бросив всё как есть, уснула почти моментально. Только прикоснулась щекой к свежей, пахнувшей улицей, наволочке и отключилась. Словно упала в невесомость, провалилась в пропасть без дна.
Утро проспала.
По многолетней привычке слушала с закрытыми глазами, как кричат за окном птицы, и шумит ветер, приносит новый день.
Сначала не сообразила, не сразу поняла, почему Романа нет рядом. Только через мгновение вспомнила, и холодом потянуло болью в груди. Ромка разлюбил меня и ушёл. Отшвырнул, как надоевшую старую одежду, словно лишний хлам, как опостылевшую ненужную жену.
Обняла себя покрепче за плечи и, подтянув колени к груди, сжалась маленьким комочком на нашей огромной семейной кровати. Спряталась под тяжёлым одеялом, остро чувствуя одиночество. Сколько ночей, наших жарких ночей помнила эта кровать, эта комната. Как много вложено Романом сил и души в каждую окружающую меня деталь. Он здесь присутствует незримо во всём. Он часть нашей общей жизни и в этом доме о нём кричит мне буквально всё.
Зажмурилась покрепче до светящихся точек перед глазами. Сглотнула саднящим горлом. Старалась дышать, как учили когда-то. На четыре счёта. Старалась не думать сейчас и не вспоминать.
Ромкой, его духом, его руками пропитан весь дом. От кровли до подвала. От системы отопления и разводки электричества, до этой вот несчастной кровати. Чей матрас не входил в дверь, поэтому он появился в комнате раньше, чем рамы в оконных проёмах.
Когда мы приняли решение жить за городом, то Роман сам занимался и сносом старого и строительством этого, нового дома. От проекта до отделки. Я помогала как могла. Пока не родились двойняшки. После уже стало не до стройки надолго.
И как теперь нам всем жить? Как отдирать друг от друга сросшиеся за семнадцать лет души?
Шевельнулась и, неудачно задев плечо, сжала зубы. Болит, зараза!
Как ни прячься под одеялом, как ни баюкай рану в груди, как ни закрывай сплошную дыру в сердце ладонями, а выползать к детям придётся.
Кряхтя, дохромала в душ и, вывернув кран погорячее, долго стояла под упругими струями. Просто дышала и слушала, как разбивается с гулким звоном об кафель стен вода, а после, с шелестом бьётся о стенки кабинки и стекает вниз ручейками. Шумит труба. И воздух становится всё тяжелее и тяжелее, насыщяясь влагой.
Когда выползла на кухню, застала расходящихся по своим комнатам детей.
Все уже закончили завтрак, а мама мыла посуду. Дети бойко переговаривались с дедом, и в целом, обстановка была спокойная и деловая. Я бы сказала обычная, если бы не острый взгляд мамы в мою сторону. Словно проверка, детектор моего состояния.
Сегодня нужно собрать моих птенчиков в лагерь. В последний раз перетрясти все их сумки, дать самые ценные указания и не забыть положить каждому аптечки, зарядки, деньги, и ещё миллион мелочей в двойном размере. Поэтому некогда заниматься рефлексией, нет возможности жалеть о содеянном или копаться в причинах. Нужно сосредоточиться на главном.
Потом, всё это будет потом. Когда я останусь одна. Не сегодня.
Дети с отцом ушли из кухни, и я села завтракать.
– Мам, – попыталась сказать и закашлялась.
Горло запершило, и звуки у меня выходили хриплые.
Мама резко повернулась и, отбросив от себя губку для посуды, проговорила:
– Я не понимаю твоего желания покрывать рукоприкладство Романа! Зачем? Ты понимаешь, что он не остановится?