Развод. Свободное падение - стр. 18
– Молчи!
– Уже нарешала!
Хором ответили родственнички.
Отлично! Надо же, как мало нужно, чтобы мой брат и мама в кои-то веки сходились во мнении! И никакого непонимания между ними, и полная поддержка друг друга. Спасители!
– Значит, так! – начала я, строго вглядываясь то в одного, то в другого, и поднимая руки ладонями вперёд, продолжила, – сначала я должна поговорить с Романом.
– Только в моём присутствии! – тут же влез Пашка, и я зыркнула на него, давая понять, что ещё не закончила разговор.
Брат закатил глаза, превращаясь на мгновение в привычного расслабленного родного раздолбая.
– Мама, я не жертва домашнего насилия! Мне неприятно было в больнице, мне стыдно перед врачами и медсёстрами. Пойми, синяки – следствие случайности и моей недальновидности. Ромка был пьян, когда мы начали разговор. Я не сразу поняла, а когда унюхала, то уже не смогла остановиться. Он не рассчитал и наверняка не представляет, что наделал, – заговорила и, видя, как мама собирается мне возразить, перебила её, не давая сказать:
– Стоп! Я не оправдываю его! Не нужно делать такое лицо, я понимаю, что все жертвы говорят похожие слова! Да, это звучит дико. И я не собираюсь его подпускать к себе больше. Но поговорить нам необходимо.
Хотя бы для моего понимания.
Не бывает так, что жили-жили нормально семнадцать лет, а потом – бах! И взрыв. Всё плохо и разбежались. С Ромкой явно что-то происходит нехорошее, и я обязана всё выяснить. Чтобы не винить потом себя.
Замолчала, сглатывая набежавшую слюну.
Как же жалко звучит всё это со стороны. Вероятно, так и начинается путь жертвы…
– Ася! Ты полезла выяснять отношения с пьяным? – мама выразительно посмотрела на меня, давая прочувствовать всю глупость ситуации.
Павел в это время притормозил и, выбрав место, припарковался, прижавшись к бордюру. Включил аварийку. Повернулся ко мне корпусом и спросил, сжимая челюсти:
– Ты хочешь убедиться, что твой распрекрасный Рома на самом деле совсем не такой козёл, как оказалось. Что он болен и страдает?
И замолчал. Явно глотая дальнейшие определения.
– Что ты утрируешь? Я просто хочу поговорить. Спросить ещё раз «Почему?» Я не могу поверить, понимаешь? – устало ответила, отворачиваясь к окну.
Когда я думала про себя всё то, что в этот момент озвучиваю, оно не казалось мне таким жалким. Наоборот. Я чувствовала себя правой. А сейчас… Ещё и после унизительного осмотра у врачей, да и посла маминых нотаций… Все мои доводы звучали ужасно. Наивно. Как в дурном сериале.
– Хорошо, – сдерживая в себе явно прорывающиеся эмоции, сказал брат. – Поехали! Прямо сейчас? Все вместе. Обещаю, что дам вам поговорить и не стану влезать. Просто побуду в другой комнате. При открытых дверях.
Я хлопнула глазами от неожиданности, посмотрела с недоверием на брата и с сомнением перевела взгляд на маму.
– Я посижу в машине, – коротко ответила она на незаданный вопрос.
Нет! Ну, какое взаимопонимание!
– Ась, в воскресное утро он наверняка дома отсыпается. Завтра на работу. Где ты будешь его после вылавливать. Давай! Соглашайся! Куём, не отходя от кассы! – подмигнул мне брат, и я медленно кивнула головой, соглашаясь.
Пашка хмыкнул и тронулся с места, высматривая удобный разворот.
Он ехал в нашу городскую квартиру, и в машине висело тяжёлое, густое, словно патока, неодобрительное молчание.