Развод. Право на жизнь - стр. 19

– Вся наша легенда закончится на вопросе: «Предъявите документы».

– Возьмёшь удар на себя. Пошаришь в рюкзаке, хлопнешь себя по лбу и скажешь, что забыла в другой сумке. У меня мама всё время что-то в другой сумке забывала. Я когда маленький был, считал, что это какая-то особенная «другая сумка». Там лежит всё нужное, но забытое.

В вагон входят контролёры, и все легенды вылетают у меня из головы. Костя отчитывает меня:

– Вылетишь с первого курса из-за этого дурака, родители тебе голову отвернут. – Он, не глядя на контролёров, протягивает им билеты. – Вот закончишь институт и влюбляйся сколько тебе вздумается.

Контролёры проходят мимо. Я с облегчением выдыхаю и не замечаю, как засыпаю на Костином плече.

Он будит меня, когда машинист объявляет конечную станцию. Выхожу следом за Костей на платформу и зябко ёжусь.

– Куда теперь?

Костя растерянно оглядывается.

– На вокзал нельзя. Пойдём посмотрим, может, кто ещё тут комнату сдаёт.

– Ага, – хмыкаю я. – Встречают с табличками. Это ж тебе не Москва.

– Не язви, – Костя слегка шлёпает меня ниже поясницы.

На площади стоит лишь одно такси. Внутри спит водитель. Костя стучит в окно. Тот подскакивает и опускает стекло:

– Чего надо?

– Нам бы переночевать. Не подскажешь, где можно остановиться.

Таксист скользит по мне хищным взглядом.

– От родителей удрали?

– Типа того, – улыбается Костя.

– А девочка? Подруга твоя или сестра?

– Слышь, мужик, ты таксист или в полиции служишь?

– Просто не похожи вы совсем, – таксист тоже напяливает на лицо улыбку, но глаза его холодные как льдинки. – За пятьсот рублей могу к цыганам отвезти. Там всегда угол найдётся.

– К цыганам? – отшатываюсь я.

– Ну, если хотите, можете ночевать на улице, – зевает таксист и закрывает окно.

На площадь въезжает полицейский уазик и из него выпрыгивают два человека в форме.

– Мы согласны, – стучит по стеклу Костя.

Лана

Имя мне – страх. Таксист врубает музыку, а я выговариваю Косте:

– Ты понимаешь, как мы влипли? Моя тётка говорила, что цыгане зарабатывают наркотиками и фальшивым бухлом. Может, они и людей воруют! – киваю на таксиста. – Пусть высадит нас. Я лучше в ближайшем подъезде посплю.

Страшнее всего, что я вижу растерянность на лице Кости. Треплю его за плечо:

– Пожалуйста, давай выйдем.

– Всё будет хорошо, птица! Среди цыган много порядочных людей.

– Может быть, – хнычу я, – но к ним не ездят ночью с бухты-барахты.

Пятиэтажки заканчиваются, и таксист поворачивает на улицу с частными домами. Вскоре он тормозит возле высокого щитового забора. Делает музыку тише.

– Приехали, беглецы!

– Спасибо! – Костя протягивает деньги. – Кого там спросить?

– Да разберётесь. Шандор проводит вас.

Из калитки выходит худой черноволосый мужчина.

– Здорово, Хомяк! Кого привёз? – Шандор заглядывает в салон. Взгляд его чёрных глазищ быстро пробегает по Костиному лицу и залипает на моём. – Кто такие?

– С последней электрички сошли. Ищут ночлег.

– Выходите! – Шандор обходит машину и открывает дверь с моей стороны. – Давай руку.

Выхожу, вложив пальцы в его горячую ладонь.

– А ты красотка, – Шандор словно ценник мне на грудь вешает и кивает на Костю: – Брат твой?

Испуганно киваю головой и смотрю вслед уезжающему такси.

– Михаил, – протягивает Шандору руку мой друг. – Таня моя сестра.

Предчувствия самые наихудшие. Шандор ведёт себя в точности как Сархан: нагло и уверенно. И смотрит так же раздевающе. Но сейчас Сархан уже не кажется мне таким страшным. Воистину, всё познаётся в сравнении.