Развод. Бумерангом по самые я... - стр. 9
Как мило. Теперь он волнуется о моем комфорте. Лучше бы волновался о собственной репутации, которую сам же изгадил часом ранее. Но пока Владлен об этом не думает. Он в отличие от меня не склонен к анализу.
Ничего, завтра проснется и поймет, какую глупость сделал. И рядом не будет меня, которая подскажет, как выбраться из этого дерьма.
- Карин, у меня есть юристы, я не хочу, чтобы ты в принципе вникала в процесс. Если нужно, приглашай спеца со стороны, но это лишнее.
Киваю, соглашаясь. А человек настроен решительно. Вот как подготовился.
- Дети? – Спрашиваю я.
- Все поймут. Со временем. Думаю, пока их лучше не беспокоить, тем более что у девчонок сессия скоро. А приедут на каникулы, и мы обо всем поговорим.
Он гладит меня по руке и рассказывает, рассказывает. Как Кашпировский, который одним только голосом умудрялся вводить всю страну в транс. Моргаю. Сначала тяжело и медленно, как под гипнозом, а затем с усилием трясу головой.
Становится легче. И дышать и мыслить.
- Хорошо, -даже голос звучит уверенней, - у меня только одна просьба: я хочу, чтобы ты сам сказал обо всем детям.
- Как?! – Лицо Казанского удивленно вытягивается. – Я думал, ты их подготовишь, ты же мать, тебя они послушают.
От наивности его суждений становится смешно. Конечно, он думал. Он всегда так делает - думает. Владлен был хорошим отцом, но это и не сложно, когда все заботы о детях лежат на другом родителе. Обо всех детях, включая его сына и мою Лену. Лёня никогда не задумывался, что с ними делать, чем кормить, как одевать, на какой кружок отвести, где взять на это деньги. И я не говорю про проблемы, с которым в принципе дети идут не к отцу, а маме, вроде ссоры с лучшим другом или первой влюбленности. Моему мужу доставались поделки, сделанные детьми со мной же и трепетное «я люблю тебя, папочка». Да, девочки обожали отца! Оно и понятно. Легко обожать того, кто щекочет, целует и дарит подарки, купленные мною же накануне. Чуть сложнее с тем, кто заставляет учиться, воспитывает, прописывает втык после родительского собрания и не пускает на лучшую в мире ночевку у лучшего в мире мальчика, куда вообще-то весь класс идет!
Так что да, Лёня отец хороший, потому что роль плохой мамы взвалила на себя я.
- Да, Казанский, они меня послушают, - соглашаюсь легко. - Но я не уверена, что в таком состоянии донесу им все верно. Ты же не хочешь, чтобы девочки во всем винили тебя?
- Они не станут!
- Конечно, не станут, потому что ты им все объяснишь правильно. Я в тебя верю.
На лице Казанского сомнения, вижу, как ему не хочется взваливать на себя эту проблему. А придется, я одна разгребать это не намерена. Чтобы хоть как-то вывести мужа из оцепенения, прошу:
- Лёнь, дай, пожалуйста, салфетку. Тушь потекла.
Лёня отворачивается, идет к другой части стола, как вдруг дергает ногой и принимается ругаться:
- Блин, это что тут такое мокрое? Тут кто-то что-то пролил?!
- Поздравляю, - равнодушно выдыхаю я, - твой Граф обоссался.
Муж недовольно хмурится. Наклоняется, шерудит рукой под столом, чтобы достать оттуда маленький пушистый комочек. Даже отсюда мне видно, как жалобно блестят его глаза.
- Ну чего ты? Испугался, да? Папа не будет тебя ругать. Наделал делов, такое бывает, ты же еще маленький.
Ага. Хоть маленький, а уже мужчина. Те тоже налаеют, а нам потом разгребать. Беру протянутые мне салфетки и принимаюсь убирать ими лужицу на полу. Не хочу, чтобы остался запах.