Рассвет в двух голосах - стр. 3
– Лена, знаешь, иногда кажется, будто я уже не смогу никому довериться… Никогда. Ты ведь знаешь, я был женат. Я так верил ей, доверял каждую свою тайну. А однажды пришёл домой и обнаружил, что её вещи исчезли. Просто ушла, не оставив даже записки. Я боюсь, что если снова начну доверять кому-то, случится то же самое.
Лена молчала, пытаясь унять бешеное биение сердца. Ей хотелось сказать многое, объяснить, что она никогда не причинила бы ему боли, но слова застревали в горле, и она лишь протянула руку, касаясь холодной перегородки, как будто хотела передать своё тепло через камень и бетон.
– Ты когда-нибудь думал о том, что люди, которые уходят, просто освобождают место для тех, кто останется навсегда? – спросила Лена осторожно, боясь спугнуть его своей смелостью и внезапной открытостью. Она замерла, прислушиваясь к его дыханию за тонкой перегородкой, словно звук вдоха или даже едва слышный вздох мог сейчас сказать гораздо больше, чем любые слова.
Наступило долгое молчание, и Лена ощутила, как сердце замерло в ожидании ответа, тревожно и болезненно застучав в груди. Казалось, сейчас решается нечто важное, судьбоносное, словно именно в эти минуты могла либо зародиться, либо навсегда исчезнуть та тонкая связь, что уже начала связывать их души через маленькие вечерние разговоры.
– Может быть, – произнёс Никита наконец, и голос его прозвучал тихо, надломлено, наполненный осторожностью и болью, о которой он говорил так редко, будто каждое слово было вырвано из самой глубины его сердца. – Но боль… она не даёт забыть, Лена. Она просто не позволяет снова поверить. Каждый раз, когда кто-то приближается слишком близко, я начинаю чувствовать, что снова потеряю себя, понимаешь?
Лена прислонилась щекой к холодной бетонной стене, словно пытаясь через неё почувствовать его близость, тепло и дыхание, столь реальные и одновременно недостижимые. Она закрыла глаза, собираясь с мыслями, желая найти правильные слова, которые смогли бы поддержать его, показать, что она здесь, что никуда не уйдёт.
– Понимаю, – произнесла она мягко, но уверенно. – Я знаю, каково это – бояться снова поверить. Но если мы будем закрываться от людей и мира каждый раз, когда нас кто-то предал, то разве мы не рискуем навсегда потерять возможность встретить тех, кто действительно может нас спасти?
Никита снова замолчал, но на этот раз в его молчании не было отстранённости. Она почти физически ощущала его мысли, внутреннюю борьбу, то напряжение, с которым он пытался примириться с её словами, принять их или отвергнуть.
– Иногда я думаю, – наконец сказал он тихо, так тихо, что она почти не расслышала его голос за ночным шумом улицы, – что больше никогда не смогу никого впустить в свою жизнь. Это слишком страшно, Лена. Я думал, что однажды уже нашёл человека, который останется рядом, а вместо этого получил пустоту, которую не знаю, чем заполнить. Иногда я боюсь, что она останется со мной навсегда…
Лена на миг задержала дыхание, почувствовав, как его слова задели её сердце, оставив там ноющую, почти физическую боль. Она сжала ладонь в кулак, собираясь с духом, прежде чем ответить:
– А если пустоту можно заполнить не сразу, а постепенно? Маленькими шагами, разговорами, доверием… Если не ждать, что кто-то ворвётся и мгновенно изменит всё, а дать этому чувству медленно прорасти, как растение, которому нужно время, чтобы пустить корни? Ты бы мог снова поверить?