Расследование - стр. 8

Илья лезет вперед, демонстрировать чудеса своего интеллекта. Я все еще раздражена оттого, что он ко мне без спроса прикоснулся, но, конечно, слушаю. Вот он переводит экран на медленное воспроизведение, а я все не понимаю, зачем он хочет мне показать опять тот же ужас. Нравится ему, когда я плачу, что ли?

Что? Лейтенант? Эта новость меня удивляет так, что я даже не сразу понимаю, о чем спрашивает Илья. А вот затем мне становится совсем нехорошо, потому что хотели убить детей еще и кошачьего народа. Соотношение показывает, что людей умерло бы два десятка, а вот котят больше тысячи. Это не просто ужас, это катастрофа! Но напарничек мой не останавливается, увеличивая на экране двигательный блок звездолета, и тут до меня доходит: разум звездолета сопротивлялся, пытался спасти корабль и детей!

Значит, что-то воздействовало на двигатель, минуя разум, напрямую. Что это могло быть? Кто-то на борту? Самоубийцу выявить довольно просто, мы умеем, и дети проходят обследование довольно регулярно. Поэтому вряд ли. Квазиживой тоже может включиться в цепи напрямую. Нет, не верю… Что же тогда? Что?

– Отличные выводы, – кивает товарищ Феоктистов, начиная раздавать распоряжения. – В таком случае группа Петрова работает со звездолетами, группа Хуань – с котятами. Подумайте, как обосновать мнемографирование старших и взрослых разумных. Группа Си… – он запинается, удивляя меня, потому что логично в таком случае поставить старшим Илью, хоть и обидно, ведь я же его склонила… – Группа Хань – действует самостоятельно. Вопросы?

Как так? Я сильно удивлена, потому что товарищ Феоктистов переменил решение на лету, старшей сделав меня. Это совершенно невозможно, потому что ему-то какая разница? А Илья еле заметно улыбается, я его хорошо уже изучила. Не дай звезды, узнаю, что он подстроил! Хотя нет, как он мог это подстроить? Кто мы, а кто глава «Щита»… Значит, дело в чем-то другом.

– Нам материалы нужны, – кляня себя за робкий тон, произношу я, на что коммуникатор сразу же отзывается вибрацией.

Эти два события точно связаны, в чем я и убеждаюсь, взглянув на браслет. Опустившись туда, где сидела до сих пор, я изучаю пришедшее на браслет, совсем не заметив, каким образом передо мной оказывается наладонник. Краем глаза замечаю, что Илья занимается тем же самым, а полукруглая комната совещаний погружается в полумрак. Свет есть только над нами, впрочем, я на это внимания пока не обращаю, знакомясь с материалами.

Развернутая мнемограмма содержит больше информации, чем нам показали на экране, тут, правда, понятно, почему: девочка эта, Ксия, из того же народа, а еще она симпатизирует мальчику, что вызывает у меня грустную улыбку. Обо мне бы кто-нибудь так заботился… Но в любом случае почему именно она, теперь объяснимо. Хорошо, что еще можно вытянуть из сна?

– История ее известна? – механически спрашиваю я Илью, забыв, что сержусь на него. Привыкли мы так при разборе древних «детективов».

– Четвертая запись, – коротко отвечает он. – Она в школу творцов еще в детстве пробилась, при этом увидев что-то… Нехорошее.

– Значит, с ней пока все, – понимаю я. – Творец – история сложная. Стоп! А сколько среди котят творцов мы знаем?

– Все, – лаконичный ответ меня заставляет замереть. – Да, историю я тоже помню.