Рассказы и повести - стр. 31

Мишка прервался, увидев отвисшие челюсти начальства.

– Ну это я так, чисто теоретически. Почитал анатомию, применил знания физики. Вообще, что-то мне коньяк в голову ударил. Разболтался, расфантазировался. Пойду я спать.

Взревели вертолётные двигатели, лопасти завращались набирая обороты, засвистели выходя на рабочий режим. За иллюминатором стала медленно удаляться расчищенная площадка по которой метались снежные вихри поднятые винтами. На подъёме привычно заложило уши от перепада давления, он «продулся» выравнивая давление в носовых пазухах и ушах с окружающим. Поднял воротник «климатички», и стал погружаться в полудремотное состояние, когда в голове начинают мелькать обрывки каких-то мыслей, какие-то образы, вырванные и из прошлого и из настоящего, а часто и вообще не имеющие отношения к реальности. Уйти полностью в «нирвану» помешало подёргивание за рукав. Он приоткрыл глаза. Перед ним стоял молодой парнишка, отработавший лишь одну вахту. Парень что-то орал, пытаясь перекричать рёв и свист тысячесильнох турбин, одновременно дёргая его за рукав, и тыча пальцем ему за спину. «А! Это он к иллюминатору хочет. Не надоело ему ещё забортным пейзажем любоваться. А я как-раз к окошку и притулился». Он отодвинулся, давая место любопытному пареньку. Перед тем как вновь провалиться в полубеспамятство, окинул взглядом пассажиров МИ-8го, подумал усмехнувшись: «Разные люди, разного возраста, мировоззрения и жизненного опыта. А поведение в нестандартных ситуациях всего лишь на несколько вариантов разделяется. Вот один всё в своём бауле ковыряется. Закончив с баулом, начнёт карманы свои проверять, пуговицу крутить. Другой слишком оживлён, что-то рассказывает соседу, энергично размахивая руками, заведомо понимая что тот его не слышит. Третий делает вид что читает книгу. Какое чтение при такой вибрации?! Некоторые, как и он сам, дремлют, или делают вид что дремлют, прикрыв веки». Шум двигателя стал расплываться отходя на второй план. А в голове стала проявляться картинка, становясь всё более чёткой и реальной…

Он сидел как и обычно у второго иллюминатора от двери, по левому борту. Под бортом проплывали горные вершины Памира, расцвеченные в розовые и красные тона восходящим солнцем. А между вершинами прятались ущелья, затянутые туманом и облаками. Это сейчас, пока не пересекли границу, вертушка плавно летела высоко над горами, лишь только некоторые, самые высокие пики, высились на уровне иллюминаторов. А после границы, вертолёт резко снизится, и будет петлять по ущельям, почти цепляя колёсами шасси зелёнку, ютящуюся по берегам горных речушек. К тому времени, окончательно взошедшее светило, разгонит из ущелий косматые клочья тумана, и мимо обоих бортов будут проноситься мрачные серо-коричневые стены каньонов. Пока ещё было время расслабиться. Его шею щекотали солнечные лучи, освещающие ребят сидящих напротив. Сидящий напротив пулемётчик, как всегда что-то перекладывал в своём РД. ПКМ с пристёгнутой «банкой» ему здорово мешал отвлекаться от ожидания. Хотя из-за шума двигателя было не слышно слов, но судя по выразительной артикуляции губ, пулемётчик поминает всех родственников своего пулемёта, родственников конструктора этого пулемёта, ну и конечно всех тех, кто поднял его в пять часов утра, усадил его в эту гремящую консервную банку, и отправил его чёрт те куда. Сейчас можно. Можно и в Бога, и в чёрта и в душу. И Брежнева с Косыгиным. И партию с правительством. И отдельно Устинова в компании с генеральным штабом. Сейчас можно всё.