Расколотая душа. Книга 1. Картина смерти - стр. 34

– В следующий раз я тебя искать не буду, – предупредила Кира.

Но второго пленэра так и не случилось. Мама запретила Кире работать на улице.

– Пошли гулять! Пошли гулять! Пошли гулять! – звонко просила Женя сестру, когда та рисовала березу, росшую у дома. Она совсем забыла наставление мамы.

– Никакой улицы. Мама сказала, что теперь туда – ни ногой.

– Давай ей просто ничего не скажем. Это будет наш секрет, – предложила Женя, воодушевившись своей идеей.

– Прекрати меня подставлять! – крикнула сестра, а после в комнате раздался треск дерева – она то ли случайно, то ли специально сломала кисточку.

Женя знала, что из-за нее сестра никуда не ходит. Как-то раз подслушала ее разговор – Кира объясняла кому-то, почему пропустит школьную вечеринку.

– Передавай Максу привет. Да, можешь с ним потанцевать. Я правда не против. Ну и что, что он мне нравится? Все, пока.

Чтобы как-то развеселить сестру в день вечеринки, Женя попросила научить ее рисовать. Ей казалось, сестра перестанет грустить, если будет заниматься своим любимым делом.

– Тебе всего шесть! Едва научилась правильно ложку держать, ну какая кисть? Вся измажешься! Иди, играй в куклы, – ответила на это Кира.

Женя не отступила. Спустя неделю она вернулась к сестре с той же просьбой. Все это время она с жадностью рассматривала лица прохожих, соседей, продавцов в супермаркетах и даже дворников. Она запоминала все их морщинки, шрамики, веснушки, родинки. А после этого ей захотелось взяться за кисть и перенести наблюдения на бумагу. Но она не знала, с чего начать и как придать красивую форму тому, что она запомнила.

– Я хочу рисовать, как ты, – канючила Женя, теребя длинную косичку. Ее волосы почти доходили до поясницы. Мать часто просила Киру их рисовать, чтобы «запомнить на подольше».

Женя пробовала рисовать самостоятельно. Но когда садилась за стол, брала карандаш или кисточку, а потом касалась ими бумаги… Выходило совсем не то, что она видела в голове. На нее смотрели несимметричные лица с кривыми бровями, косыми глазами и пуговицами вместо носов. Как бы Женя ни старалась, у нее не получалось добиться того же, что выходило у Киры. Выходило не то и не так.

– Хочешь, я запишу тебя в художественную школу? Это что-то вроде кружка… – как-то раз спросила у Жени мама.

Мама на ходу пила горький кофе и что-то записывала. Иногда Жене и вовсе казалось, что та говорила не с ней, а с теми многочисленными корявыми строчками, которые ей удавалось записать второпях. Работа, работа и еще раз работа. Мама не видела ничего, кроме журналистских статей.

– Я хочу, чтобы меня научила рисовать Кира, – недовольно буркнула Женя, ковыряясь в холодной овсяной каше. Та напоминала сопли. Ее не то что есть, на нее невозможно было даже смотреть.

– У Киры свои заботы, а для обучения живописи есть специализированные школы. – Мама продолжала разговаривать с ежедневником. – Тебя в них научат чувствовать краски, расскажут о теории, будет много практики и советов преподавателей. Я не понимаю, почему ты так ершишься. Кира ведь тоже училась и до сих пор учится в такой школе.

– А я не хочу, чтобы меня учила живописи незнакомая старая тетка.

Когда Жене исполнилось девять, она все-таки поступила в художественную школу. Без помощи и подготовки. Кира так и не согласилась учить ее рисовать, ссылаясь на загруженность. Последнее, что ей хотелось делать, – говорить «мелочи», как держать кисточки и карандаши.