Расколотая душа. Книга 1. Картина смерти - стр. 12

– Я найду свой стиль в живописи. Найду и докажу всем, что талантлива.

Когда она вернулась к мольберту, на нее с холста смотрело нежное лицо Киры. Жене оставалось сделать несколько последних штрихов, и портрет был готов. Спустя несколько дней она отправила его в Питер.

Через месяц Женя узнала, что не прошла творческое испытание в Академию. Ее картина никому не понравилась. Тогда же пришел ответ из архитектурного – Женю приняли на бюджет.

– Наконец-то! – вместо приветствия воскликнула Кристина, подбегая к Жене, которая выходила из автобуса. Кузина поежилась от холодного ветра, который дул, казалось, со всех сторон, закручивая людей в водовороте.

Кристина стояла в домашнем темно-коричневом костюме, ее длинные волосы спадали на плечи, а бледное лицо было лишено и грамма косметики, отчего она казалась моложе своих двадцати двух лет.

– Помоги, пожалуйста, – тут же попросила Женя, толкая перед собой чемодан.

– Конечно!

Кристина приняла сумки, и ее лицо вновь озарила светлая улыбка. Пока ветер перебирал волосы, она не моргая наблюдала за Женей, а в глубине глаз плескалось снедающее душу любопытство.

То, что она оказалась в Питере (тем более с картиной под мышкой), само по себе было фантастическим событием. И Женя видела, как Кристину так и подмывало задать тысячу и один вопрос. Но вместо этого та крепко обняла родственницу.

– Ну что, вперед? Мои уже спят. Мы не помешаем. Маму не разбудить пулеметом, а папа, если проснется, ничего не поймет и сразу вырубится, – скорее саму себя, а не Женю успокоила Кристина, и девушки направились в сторону улицы Кирочной.

Семья Котовых жила в четырехкомнатной квартире в историческом здании зеленого цвета, которое в начале двадцатого века стало первым доходным домом Санкт-Петербурга. Когда они подошли к монументальному сооружению на Кирочной, 32, Женя широко улыбнулась и запрокинула голову, чтобы лучше рассмотреть лепнину.

– Никогда не перестану удивляться, в каком прекрасном месте ты живешь. Дворец. Мы проходили в универе архитектуру дореволюционного Питера, и твой дом я изучила досконально. Всегда интереснее читать про то, с чем ты хоть немного знаком. Легче представить, понять и запомнить.

– Не дворец, а всего лишь дом, – Кристина засмеялась. – Смотри под ноги и не отвлекайся.

– Ты ведь знала, что его построил Павел Сюзор[5]? Он учился в Академии художеств на архитектора.

– Что-то такое слышала. Меня не так сильно занимает Академия, как тебя. Не забывай об этом. Я не приравниваю ее студентов к богам Олимпа. Как и преподавателей.

Женя покачала головой, все еще восхищаясь Питером. В ее родном Камске пусть и стояли исторические дома, все они не трогали душу так, как те, что были в центре Северной столицы.

– Вот в каком городе нужно учиться на архитектора, – вздохнула Женя, проходя под аркой высотой в несколько этажей. – Тут обязательно проснется любовь к этой профессии.

– Студенты-архитекторы с тобой бы поспорили. Уверена, исторические здания их не вдохновляют, ведь они не могут создать нечто подобное. Сейчас в моде совсем другие дома.

Женя будто бы не слышала, что ей говорила кузина. Она, забыв обо всех переживаниях, вдруг по-настоящему ощутила безумную энергию Петербурга, его монументальных зданий, узких дорог и высокого неба над головой. Женя озиралась по сторонам, вдыхала влажный воздух, смотрела на мчащиеся по непривычно светлому небу стремглав облака и думала о том, как же повезло тем, кто изначально родился в этом будто бы мистическом городе. Ведь, чтобы жить здесь, коренным петербуржцам не нужно никого бросать – ни сестер, ни братьев, ни родителей. Они не расстаются с друзьями, соседями, привычками. Даже переезжая в другую квартиру, можно в любой момент сорваться, поехать к родному человеку, обнять, вдохнуть его аромат, поговорить. А когда переезжаешь в Питер из другого города, чтобы обнять дорогих людей, нужно преодолеть огромное расстояние за бешеные деньги. Поэтому родные всегда вне досягаемости. Они далеко. И это сравнимо со смертельным приговором.