Расцвет Чёрной Луны. Королева-регент - стр. 26
Тогда я не придала этому значения. Расстроилась молодая жена, вот и забыла «от радости» всё на свете. Отдам ей позже, когда представится случай.
И вскоре он подвернулся. Правда, всё пошло немного не так, как я ожидала.
5. Глава 5
— Ваше величество, мы будем молить Богиню-Мать и прочих Небожителей, чтобы они послали вам излечение, — говорила Главная жрица, после очередного осмотра моей раны.
Той самой, которую во время танца «случайно» нанесла мне Констанция. Прошёл месяц, и царапина, о которой я уже и думать забыла, открылась и начала сочиться кровью. Моя ладонь распухла и причиняла страдания.
Но ещё большие муки я испытывала от добровольного отказа от свидания с детьми. Целители сказали, что это может быть опасно для них. И я уже не знала, верить ли им. Верить ли кому-нибудь вообще?!
— Это всё она! Она прокляла меня, чтобы занять место подле короля, — плакала я на плече Эсмонда всякий раз, как король, брезгливо прижимая платок к носу, говорил, что это не просто болезнь, а кара Богов за мою самонадеянность и гордыню. И что я должна подчиниться их воле и добровольно уйти в обитель послушниц, как и планировалось ранее.
Мне снова пророчили судьбу Каталины, которая через месяц умрёт для мира, чтобы воскреснуть в новом имени и качестве.
— Или это жена Фармана? — я посмотрела на Эсмонда, пытаясь найти в его глазах или лице хоть намёк на отторжение. — Она сначала не взяла мой подарок, а потом приняла, чтобы через день отдать обратно!
— Не думаю, моя леди. Она слишком простодушна для этого.
— Каталина могла стать орудием в других руках.
Эсмонд кивнул и погладил мою больную руку.
Если бы он отвернулся от меня, то, клянусь, я бы спалила замок Двенадцати Башен дотла. Пусть бы все, кроме моих детей, пали жертвой стихийного пожара или молнии, это стоило бы мне жизни, такую силу нельзя черпать, не жертвуя ей свою душу, но зато мои враги не смеялись бы в спину. Не скалились, как стая лесных волков, на раненую медведицу.
— Она же кротче овцы!
— Нет, она притворяется. Я видела её глаза после того, как объявила волю Богов.
— Твою волю, Гердарика. Или, вернее, волю лорда-канцлера. Не вмешивай в это Богов, не гневи их.
Эсмонд отстранился и отошёл к старому алтарю. Положил на плиту руки, склонил голову.
Давно сговорившись, ещё со времени нашего первого свидания в моих покоях, мы общались в старой часовне, когда-то принадлежавшей первой жене короля. Эсмонд делал магическую копию королевы, и мы могли быть уверены, что меня не хватятся.
Здесь обычно мы предавались любви, здесь по стенам, освещая всё вокруг полз магический огонь, который мой единственный и первый любовник умел разжигать своим бесконечным Даром.
Но сейчас разговор шёл не о любви. О власти.
И это раздражало, потому что рядом с ним я не хотела терять время на присчитывание политически верных ходов. Время, отведённое нам с Эсмондом, было конечным и столь малым, что вся моя жизнь превратилась в тоскливое ожидание этих часов.
И вот сейчас, когда мне было так плохо, он, тот, от кого я ждала лишь безграничного понимания и поддержки, начал упрекать меня!
— Как ты можешь, Эсмонд?! Ты знаешь, ради кого я всё это делаю?!
— Ради детей. А ещё ради себя и власти, Гердарика.
Он не оборачивался и говорил со мной так, словно обвинял в жутких преступлениях!