Расцвет Чёрной Луны. Королева-регент - стр. 28

А если решился, то я отвечу тем же!

Перед глазами была тёмная пелена, даже боль от раненой ладони отступила перед страхом оказаться одной. По-настоящему одной.

— Иногда я думаю, что мне прощу убить тебя, Гердарика, — Эсмонд схватил меня за шею и хорошенько встряхнул. — И моё наваждение пройдёт, горная ведьма. Пусть даже я сам не смогу без него жить, но умру как мужчина, а не как твоя марионетка! Доброй ночи, миледи!

И он покинул меня. Ушёл мягко, я даже не слышала, как затихли его шаги. Пелена перед глазами рассеялась, и я кое-как добралась до спальни.

***

— Миледи, ваша рана выглядит лучше с каждым днём, — Одилия была кроткой, и это означало, что она тоже втайне радуется моим несчастьям.

Я могла бы отстранить её от двора, но на её место придёт другая. И ту, другую, я уже не смогу контролировать так легко, как соотечественницу.

А ещё она выступала для меня живым свидетельством похоти Эсмонда, чтобы я никогда не забывала, что вначале он лишил девственности её. И заставил за мной шпионить.

— Ты хотела бы выйти замуж?

Я спрашивала об этом служанку раз в год, и она всё время отвечала согласием. Тогда я принималась подыскивать ей пару, чтобы в последний момент всё отменить, мотивируя выбор претендента недостойным.

Так я наказывала её снова и снова. За то, что когда-то она предала меня несмотря на опеку и помощь моей матери, которой была обязана всем, и за то, что украла у меня первую ночь с Эсмондом, которую я желала провести в пышной постели постоялого двора, а не в грязной пещере, застигнутая грозой и его яростью.

— Нет, миледи. Я хочу лишь служить вам, — кротко ответила она, безмерно удивив меня.

— И ты не хочешь родить детей?

— Нет, ваше величество. Они тоже станут пешками в чужих руках.

Одилия вскинула на меня всё ещё прекрасные чёрные глаза и посмотрела кротко, как овечка на волчицу. Я заправила смоляную прядь ей за ухо и с улыбкой спросила:

— Ты имеешь в виду меня, верно? Не бойся, скажи правду, я уже сегодня неспособна осерчать.

— Нет, ваше величество. Вы такая же жертва сильных мира сего, как и я. Все мы жертвы. Сначала силён один, за ним приходит другой, считающий, что покорил Небо. И карает слуг прежнего господина. Я буду верна вам, потому что устала. Хочу просто жить, как живётся.

Она продолжала смотреть на меня без мольбы и без упрёка, который, безусловно, я заслужила. У меня мелькнула мысль одарить Одилию драгоценностью, как приданным, но я решила сначала подыскать ей достойного и знатного мужа.

Возможно, Эсмонд прав, и я забылась в гордыне и тщеславии.

— Одень меня, но не сильно, безо всяких помпезностей, я хочу помолиться в часовне.

— Конечно, ваше величество.

Это была другая часовня, не та, где мы встречались с Эсмондом. И путь туда лежал по длинному коридору, устланному тонким ковром.

Идти в часовню надо было босым, чувствуя холод и сырость древних камней Башни Королев. Но все давно забыли об этом обычае и ходили молиться в обуви и плотном плаще, отороченном мехом.

— Не одевай меня сильно, я же просила! Хочу пройти босой.

— Как пожелаете, ваше величество.

Одилия не удивилась. Зато я столкнулась с негодованием Адамины Кейтарской — моей главной фрейлины, оказавшейся тут как тут.

— Ваше величество, можете ругать меня, но я не понимаю, к чему такие жертвы? Даже летом камни стынут, так и заболеть недолго.