Радио «Морок» - стр. 24
– Какие слова переговорил, какие недоговорил, все слова пристаньте, – пробормотал дяденька, стоило маме взяться за простыни.
Хотя, возможно, мне это только показалось. Никакого ведь смысла в его скороговорке не было. Да и к тому же он немедленно принялся объяснять, где чего лежит и как что включается.
Уже на пороге дяденька потоптался и со своим квакающим смешком, как бы оправдываясь, поставил нас в известность:
– Я, это… Мы на ночь-то запираемся, дом-то. Так что если что надобно, то пораньше темноты говорите, а то так не пустим. И вы дверь-то запирайте.
Мама вежливо кивнула (очень осторожно из-за своей мигрени) и снова поблагодарила.
– Обращайтесь, ежели что. А, и поесть приходите.
Наконец-то дяденька ушел. И дверь за собой прикрыл.
Мама снова принялась рыться у себя в сумке, пытаясь найти таблетки от головной боли.
– Куда они запропастились? Всегда же здесь были… Зато у нас есть крыша над головой, и вполне себе нормальная.
Только Леся была, как обычно, недовольна.
– Здесь все подозрительно! – бурчала она. – И хозяева подозрительные. Зачем они нас приютили? Чтобы обворовать?
Я закатила глаза и воздела руки к потолку, хотя, честно говоря, не могла не согласиться – люди здесь были подозрительные. Правда, мы и видели всего-то двух: мерзкую Клавдию Матвеевну и дяденьку Митяя. Но они оба подходили под эту категорию.
Мама изо всех сил встряхнула свою сумку и терпеливо проговорила:
– До чего же ты мнительная, Леся! Да у нас и брать-то нечего. С точки зрения преступников мы интереса не представляем.
– Откуда ты знаешь, какая точка зрения у преступников, мама? Ты же не преступник! – гнула свое Леся. – И в кровати здесь, может быть, клопы или вши!
Этого, конечно, мы с мамой никак знать не могли, поэтому переглянулись, соображая, как ответить на Лесины страшилки. Как всегда, первой придумала я:
– Если тут клопы и вши, то мы еще в машине заразились. Просто прими это как данность и смирись. – И добавила для пущей весомости: – Леся, забей!
Но успокаиваться сестра отчего-то не захотела. Наоборот, принялась бешено чесать голову и ныть, что уже чувствует укусы насекомых. Блин…
– Вот уж точно, недостаток информации делает вероятными любые предположения!
Мама, хотя я процитировала одну из ее собственных любимых фраз, осуждающе посмотрела на меня:
– Инка, тише. Лисенок, нет у тебя никаких насекомых. Они так быстро не начинают кусать. Наверное… И вообще в этом домике давно никто не жил, все насекомые померли от голода… – Мама осеклась, с тревогой посмотрела на Лесю и, пока та не начала переживать за жизнь несчастных клопов и тараканов, быстро добавила: – К тому же полно средств для их выведения, пойдем потом в магазин и купим.
Можно было бы на этом закончить и не провоцировать больше мою младшую сестру, поскольку в Лесе вполне себе мирно уживались сочувствие к помершим от голода вшам и стойкое их неприятие, которое оправдывало уничтожение агрессивных насекомых. Но меня уже было не заткнуть:
– Да, теперь все можно купить! А раньше тебя бы налысо обрили. Прикинь, ты бы в школу в платочке ходила!
– Инка! – хором вскричали мама с Лесей, и я замолчала.
Хотя про бритье налысо нам мама сама рассказывала. Я всего лишь вспомнила и повторила. Невозможно же спокойно слушать сестринское нытье и чуть-чуть не поиздеваться над ней.