Пятая попытка для обреченной вдовы - стр. 15

Отсалютовав ему стаканом, я довольно оскалился своей предусмотрительности.

– Ты разбирайся, а ты – готовься! Я не передумаю! – сказал напоследок король и покинул нас.

– Вот же… – убито повесил голову Себастьян, запуская в волосы ладони. – Он, хоть и друг, но засранец!

– Он – король, этим всё сказано, – философски подметил я. Разлившееся по венам бренди способствовало этому настроению.

Себастьян ещё час сетовал на несправедливость и женскую ветреность и удалился только на рассвете. Я же принял душ, переоделся в чистое – благо, давно организовал себе прилегающие к кабинету покои – и отправился выполнять поручение, как всегда. Кто, если не я, выведет эту девицу на чистую воду?!

_______________________________

Вот ещё один герой - друг и родственник короля. Дуэлянт с разбитым сердцем. Будем лечить?

11. Глава 5. (черновик)

Небольшое отступление. В данный момент мои книги не вычитываются. Позднее будут правки. Прошу понять и не сильно ругаться. Мой бессменный корректор стал родителем и ему нужен небольшой отпуск. Я думала как-то извернуться, но не выходит. Потому приняла решение выкладывать черновики.

_________________________

Под окнами моей палаты росли пышные заросли магнолий с тёмно-зелёными, блестящими листьями и крупными, нежными бело-розовыми цветками. Сейчас, когда не было ни ветерка, аромат казался сладким и насыщенным — почти до тошноты, — но именно это помогало мне сосредоточиться на настоящем, на своих ощущениях. Сложно было поверить в происходящее, но я изо всех сил старалась.

Лечебница располагалась среди пышной парковой зелени, в излучине реки. Вдали, на противоположном берегу, виднелись дома. Среди них не было ни небоскрёбов, ни советских высоток. Зато ярко сверкали шпили белоснежного дворца. Дома на набережной редко превышали шесть этажей и напоминали османские особняки Парижа, куда когда-то возил меня второй муж в медовый месяц.

Вздохнув, я бросила взгляд на руки, обмотанные бинтами. Что же меня ждёт?

После того как я пришла в себя, это были первые минуты, проведённые наедине с собой. Именно поэтому я решила встать и осмотреться. Несколько часов меня осматривали, обрабатывали, перевязывали, а затем — что было совершенно непостижимо — воздействовали на меня странным светом, исходящим из рук. Я едва сдержалась, чтобы не дёрнуться и не потерять сознание от невозможности происходящего. Разум с трудом справлялся. К счастью, моё молчание и замешательство списали на амнезию. Без этого меня бы уже давно упаковали в психиатрическое отделение.

Передвигаться было больно, но, к моему удивлению, вполне терпимо. Из обрывков разговоров я поняла: я должна была получить травмы, несовместимые с жизнью… Но я жива. И даже хожу.

Мысли роились в голове, как осиное гнездо, в то время как всё вокруг казалось чужим. Не только люди, не только город — но и само время. Мир.
Эта мысль должна была бы повергнуть в ужас. Но чем больше я её обдумывала, катала в сознании, тем спокойнее становилось. Мне всегда казалось, что после смерти что-то должно быть. Не может всё просто так закончиться…
Теперь энергетические шары, которыми представлялись души, и голоса тех, кто хотел "развлечься", казались реальностью.

Голоса под дверью стали громче, вызывая у меня горькую усмешку. Наглец вернулся.