Пять монет - стр. 11

Но это лирика. Главное, что в суде остались адвокаты. Да, ужесточили порядок получения лицензии. Да, за ними стали более жёстко надзирать. Но им дали «волшебную палочку» – был принят закон, предусматривающий выдачу каждому из них пяти жетонов (номерных, отчеканенных на государственном печатном дворе). Введённый принцип оказался очень прост: один жетон – один абсолютно оправданный, вне зависимости от преступления и личности подсудимого. Фактически адвокатов наделили правом выдачи индульгенции. Закон «пяти монет» резко поднял стоимость услуг защитников.

Создатель дизайна «индульгенции» оказался большим шутником. Жетон выглядел следующим образом: подобно пяти копейкам Екатерины Великой, это была медная монета весом 51,2 грамма, на лицевой стороне которой был изображён топор палача, на оборотной – рука, держащая отсечённую голову за волосы. По канту на обеих сторонах располагался декоративный рисунок, включающий надпись на латыни «indulgentia». Вид монеты вызывал как восхищение, так и порицание. Не в этом суть.

Жетоны выдавались всем адвокатам, имевшим статус на момент опубликования закона. В стране их было не так уж и мало. Начался бум оправданий. «Монеты» сразу же стали реализовываться по огромным ценам (особенно это стало актуальным после введения смертной казни). Оплатить свою свободу и жизнь могли лишь немногие, как правило, из числа лиц, занимавшихся крупными мошенничествами, члены организованных преступных групп, проштрафившиеся чиновники. Спрос (как и предложение) на индульгенции в первые три года оказался огромным. А затем сошёл на нет. Во-первых, через два года государство провело узаконенную инфляцию, изменив принцип «один жетон – один оправданный» на «два жетона – один оправданный». Через пять лет число «монет» за одного человека увеличилось до трёх. Далее скорость обесценивания уменьшилась, но через двадцать лет привело к коэффициенту один к четырём. Во-вторых, число заветных спасительных средств платежа было ограничено, как и количество адвокатов. Поэтому «монеты» просто закончились, их осталось ничтожно мало, а стоимость их стала заоблачной. В-третьих, власть ужесточила требования к претендентам, желавшим получить статус адвоката. Фактически, набор был жестко ограничен.

К чему всё это? А к тому, что Олегу при получении статуса адвоката вручили заветные монетки. Мало того, при разборе хлама он обнаружил оставшиеся от деда и отца ещё десять жетонов. Всего пятнадцать. Это был капитал. Нет, даже больше – свобода от всего. На сегодня, располагая таким богатством, Олег мог не беспокоиться ни по поводу уголовного преследования, ни по поводу нехватки денег. Спрос на имеющийся у него товар был огромен, а цена не ограничена какими-либо рамками.

Оставалась две проблемы, перечёркивающих всю прелесть абсолютного иммунитета от системы правосудия. Первая из них – математика. Установленная стоимость свободы в четыре жетона исключала возможность использования, как минимум, восьми из них. Необходимо было дать волшебную палочку сыну и, возможно, будущему внуку либо внучке. Учитывая возможность дальнейшей инфляции, десять «монет» следовало передать по наследству. Вторая – дурацкая принципиальность Олега. Воспитание не позволяло ему уходить от ответственности столь глупым, по его мнению, «нечестным» способом. Он полагал себя невиновным, и хоть и считал свою борьбу за правду заведомо проигранной, сдаваться не собирался. Да и не держало его уже в этой жизни ничего, всё, за что он цеплялся, было давно утрачено.