Пути Миритов. Недобрые всходы - стр. 34
– Понимаю и сожалею, если мои слова и действия покажутся вам оскорбительными, но я повторяю, обыскивать будут все комнаты, весь дворец сверху донизу, поэтому никакого бесчестия вам не причинят.
– Ну да, когда все в грязи, никто никого не называет грязным, – протянул Аминан.
– Не совсем так, но я признателен, что вы меня понимаете. Если стража позволит себе какую-либо грубость, сообщайте мне, виновные будут строго наказаны. Они также предупреждены, что в случае нарушения порядка я приму строгие меры. Это все, что я могу для вас сделать.
И он молча встал и вышел, не произнеся более ни слова и не услышав ничего от Аминана. Оставшийся в звенящей тишине одиночества южанин переводил взгляд с закрывшейся за Силиваном двери на нетронутые закуски. Впервые за очень долгое время он не знал, что говорить и что делать, а сердце отчего-то неистово колотилось в груди. Не желая оставаться сломленным и слабым, он шагнул к двери и велел отнести закуски слугам. Раньше Аминан так не делал, но куда ему сейчас до благоразумия и спокойствия?
Коридоры встретили его пустотой и пронзительной тишью, а звук собственных торопливых шагов показался слишком громким. Наконец он вошел в Большую залу, где представление вот-вот должно было начаться, и сразу отметил, что остальные Хранители уже здесь. Мелькнула темная низкая макушка взволнованного Ли, впереди замаячили белокурый и седой затылки: видимо, Север и Запад продолжали оставаться приятелями. А где Адис?
Аминан оглядывал залу, задержавшись недолгим взглядом на королевском столе. На этот раз здесь присутствовали не только венценосные супруги, но и родственники со стороны королевы. Слева от ее величества Камиллы восседали супруги Инам, благообразная пожилая дама и статный старик с резкими чертами лица, которые, по счастью, не передались его дочери.
Прежде, говорят, на дворцовых представлениях был обычай – сажать наименее родовитых подальше, более знатных – поближе, а королевскую семью – прямо на сцене. Однако после того, как лет пятьдесят назад королева, испугавшись, чуть было не потеряла дитя, этот порядок отменили и места распределяли по жребию, вынимая номерки из небольшой вазы. Новая затея оказалась полезна еще и тем, что теперь дворяне уже не ссорились из-за мест – кто же обижается на судьбу. А чтобы гости не чувствовали себя одинокими, на каждом билетике с двух сторон было написано два соседних номера и тянуть полагалось вдвоем.
В одном из кресел, Аминан заметил подле Фрэнсиса донельзя беспокойного и по-старчески хмурого, не имеющего ничего общего со сдержанным герцогом Дальгорским, молодого человека, который оглядывал окружающих с неприличным любопытством и только что не ерзал на месте. Впрочем, не стоило его осуждать: сам Аминан, впервые посетив столицу, вряд ли выглядел солиднее, хотя был постарше. С другой стороны увидел старого знакомого, мальчика Ли, но тот был ужасно взволнован, смотрел перед собой, и не заметил, как герцог ему кивает. Дамы, которые сидели рядом с юношами, тоже не удостоили Аминана Анвара своим вниманием, ни женщина в цветах Найто, скорее всего, вдова прежнего герцога и мать нынешнего, ни ее худощавая спутница в лиловом.
Аминан бы, наверное, долго стоял на пороге, размышляя неизвестно о чем и попирая правила приличия пристальными взглядами на малознакомых людей, однако вскоре услышал веселый возглас: