Пути Миритов. Недобрые всходы - стр. 24

Один из служек опустился на колени, и черный том Писания оказался как раз под ладонью короля.

Наступало время присяги.

– Клянешься ли быть милосердным отцом подданным? – вопросил кардинал.

– Клянусь, – ответил король.

– Клянешься ли быть справедливым судьей преступникам?

– Клянусь.

– Клянешься ли быть, мудр, правя страной?

– Клянусь.

– Клянешься ли быть мужествен, отражая врагов?

– Клянусь.

– Прими же венец, Виктор, он твой.

Аминан смотрел, как руки короля потянулись навстречу рукам кардинала, как корона легла в узкие юношеские ладони, которые – или ему почудилось? – заметно дрогнули. Кардинал Орани мягко поддержал ладони короля, и тот осторожно донес корону до своего чела и только после этого сел на высокий трон. Кардинал поклонился и вместе со служками отступил.

Аминан прикусил губу изнутри. Странный жест кардинала казался неуместным, отдавал чем-то неправильным, в нем виделась странная, непостижимая дерзость. Но размышлять было уже поздно: Хранителям предстояло принести присягу.

Вчетвером они подошли к трону, опустились каждый на одно колено и по очереди стали говорить:

– Я, Хранитель Севера, за себя и Дальгор клянусь быть верен королю и жду его приказов.

– Я, Хранитель Юга, за себя и Эн-Мерид клянусь быть верен королю и жду его приказов.

– Я, Хранитель Востока, за себя Донгмин и клянусь быть верен королю и жду его приказов.

– Я, Хранитель Запада, за себя и Эртвест клянусь быть верен королю и жду его приказов.

Король снова поднялся с трона и произнес:

– Слушайте же, Хранители, первый приказ короля. Следуйте за нами в Серебряную залу и будем пировать.

Монаршее «мы» в его устах прозвучало просто и естественно, без гордыни, без лишнего превосходства, всего лишь положенное слово, ничуть не более вымученное, чем «здравствуйте» или «спасибо». Если король был настолько умен, что сам нашел эту интонацию, его правление будет если не безоблачным, то благополучным. Если же ему это посоветовали, и тогда его царствование не отметится губительными ошибками.

– Прошу его величество отпустить тех, кому не место на светском пиру, – изрек кардинал, который теперь находился совсем близко к Аминану и смотрел на него странным, почти свирепым взглядом.

– Пусть уйдут те, кто не могут остаться, но сначала примут королевские дары, – возгласил король.

И вышли слуги, неся в руках ларчики и шкатулки разного размера. Каждый служка подставил свою подушечку и принял причитающийся ему дар.

– Да благословит Всевышний короля, – возгласил кардинал.

– Воистину, – стройным хором отозвались служки.

И церемониальная толпа растеклась на два потока. Один, возглавляемый кардиналом и состоящий из монахов, скрылся за дверью, в которую вошли Хранители. Второй, предводительствуемый королем и его четырьмя ближайшими вассалами, вышел в другую дверь.

Большой зал, в котором проходило пиршество, радовал глаз черно-золотыми драпировками, гербовыми цветами королевской семьи Моранси, и Ли невольно залюбовался ими, едва не забыв про сами угощения. Тушеные в соусе овощи были, вероятно, вкусны, пока не остыли, но юный герцог Донгминский думал о них очень мало. Один слуга подлил в кубки немного вина, другой воды. Ли знал, что на пиршестве коронации вино всегда подают разбавленным, дабы празднество не омрачили ссоры и драки. Говорят, виночерпии короля были столь сведущи в своем деле, что умели с помощью воды не испортить, а улучшить вкус вина, но юного герцога Донгминского это сейчас совсем не занимало.