Пустота Евы - стр. 15
«Что такое счастье? Что значит быть счастливой? Металл на шее, деньги?», – мои чувства перемешались. Обрывки воспоминаний о семье, о родителях, о братьях, о сестрах, о коте. Воспоминания о мальчике по имени Адам – это все, что было у меня в жизни. Не было больше ни одного светлого пятнышка за все годы. Всегда был только страх, ужас, невыносимое одиночество и невыносимая боль. Я верила в свое будущее, верила, что познаю счастье, верила в настоящую, бессмертную любовь. В столице можно много добиться: поступить в институт, продолжать изучать различные науки, пойти далеко по карьерной лестнице, заработать много денег, встретить настоящую любовь и потом много путешествовать, купить большой дом и завести много детей. Я достойна быть счастливой, слишком много страданий выпало на меня. Я достойна, я хочу познать и понять, что такое счастье. Теперь у меня есть деньги, это достаточно приличная сумма. С помощью их и Артема я была уверена, что много добьюсь. С этими мыслями я провалилась в сон.
Железнодорожный вокзал в Казани был погружен в полумрак, дождь закончился. Поездов и электричек сегодня уже с него не отправлялись. Ближайшая электричка была только утром. Кассы пригородные и дальнего следования были давно закрыты. Работники разошлись по домам, только сторож дремал, сидя на стуле у входной двери.
У входа в здание вокзала стояла карета скорой помощи. Рядом с ней стояли милиционер, который, не торопясь, курил папиросу, иногда забывая стряхивать пепел, и фельдшер в белом халате.
– Что с бабкой? – спросил милиционер, не ради интереса, а чтобы поддержать разговор.
– Умерла старая.
– Да, это понятно, что умерла. Я спрашиваю из-за чего?
– Инфаркт, сердечко не выдержало. А ты чего здесь? Не криминал ведь вроде, – поинтересовался мужчина в белом халате, тоже закуривая сигарету.
– Инфаркт? Бывает. Сейчас не только у старых, но и у молодых бывает: курят, пьют, спортом не занимаются, наркотики всякие употребляют, – проявил милиционер свои знания в медицине.
– А тебя-то чего вызвали? – не успокаивался фельдшер.
– Да кричала, что ограбили. Сумку, говорила, украли. Вот меня и вызвали. Пока я бежал, потеряла сознание, и, как ты говоришь, инфаркт стукнул. Теперь уже не узнаем, правда, украли или просто спятила старая, – милиционер опять забыл стряхнуть пепел и он упал прямо на сапог.
– Ясно, ну померла так померла. Чего слышно? Зарплату вам повышать не планируют? – поинтересовался фельдшер, докуривая сигарету, – у меня жена в милиции работает.
– Не, не слышал, как бы эту не урезали. Работы все больше становится с каждым годом, а ничего не повышают. Посмотрю, недалеко до пенсии осталось. Если не повысят, то буду на пенсии сидеть. Ходить на охоту, на рыбалку.
– Ладно, пора бабку везти в морг! Пока! – попрощался фельдшер и сел в машину.
– Счастливо, – сказал милиционер, откозырял и медленно побрел на свой участок.
В лесу лежала одинокая фотография мужчины в форме, вся промокшая от дождя. Рядом с ней лежала фигурка, вырезанная из дерева, еще во время Великой Отечественной войны. Это была трудноразличимая фигурка ребенка, укутанного в платок. Рядом лежало письмо, но уже было не разобрать, что в нем написано: вода сделала свое дело и смыла чернила. Муж, любимый муж, отправил эту фигурку с письмом своей жене, которая успела сообщить, что у них будет сынок, перед тем как его убили немцы. Он хотел отправить фигурку любимой, которая в каждом письме писала, что она его ждет, любит и всегда рядом.