Пустая комната №10 - стр. 7

Я пытаюсь придумать хоть одну причину, по которой Генри не берет трубку. Их может найтись десяток. Он умер, потерял телефон, случайно поставил его на беззвучный режим. Иногда, когда Генри рисует, он выключает звук и вибрацию у мобильного, и я это понимаю.

Но все дело в том, как он выглядел перед тем, как утром я ушла на работу. Это не напоминало его обычную депрессию, к которой я уже привыкла за последние несколько месяцев. Тогда в его голосе звучала какая-то пустота. И не то чтобы он сказал нечто тревожащее, просто попрощался, но меня что-то насторожило.

Я проверяю каждую комнату и решаю, что он наверняка в «Платанах». Больше года назад его друг предложил снять там паршивую квартирку, которая вечно пустовала, и использовать ее как студию для рисования, поскольку у нас дома для его работ быстро закончилось место. Генри платит за нее гроши и проводит там бо`льшую часть времени с тех пор, как его уволили. Я твержу себе, что так и есть. Он воспользовался дождливым днем, надел наушники и погрузился в творчество. Мое чутье – просто паранойя.

Я бросаюсь к шкафу, вытаскиваю зонтик и бегу обратно к двери, чтобы поехать в «Платаны», но тут звонит телефон.

– Генри! – выдыхаю я, чувствуя одновременно ярость и величайшее облегчение.

Но он не говорит «привет». Я слышу только шорох дождя, а потом… всхлип.

– О господи, родной, что стряслось? В чем дело?

Мы с Генри познакомились еще в колледже, и за эти пятнадцать лет я слышала его плач, может быть, раза три. Представить не могу, что могло случиться.

На другом конце линии снова тишина.

– Да в чем дело?! Я названиваю тебе целый день, что случилось?

– Анна, – всхлипывает он, а потом икота и рыдания мешают ему продолжить. – Я больше не могу.

– Что? В каком смысле? Чего не можешь?

– Я все испортил. Я в полной заднице.

– Генри, ты где? Я приеду и заберу тебя, и мы все обсудим. Все будет хорошо, просто скажи, где ты.

– Мне так жаль, так жаль. Я люблю тебя, и ты это знаешь. Я кое-что сделал, Анна. И теперь должен сказать тебе правду. Я разрушил всю нашу жизнь и очень сожалею, но я просто… просто больше не могу.

– Нет, ты не… Ты… Мы все исправим, что бы это ни было, ясно?

Я пытаюсь говорить спокойно, но нахожусь в полном смятении. Все свалилось как снег на голову, и я боюсь, что он может что-то с собой сделать. Последние месяцы были самыми худшими в нашей жизни, и Генри совсем расклеился.

– Прошу тебя, родной. Все будет хорошо.

– Я сделал что-то ужасное, – рыдает он.

– Что бы это ни было…

– Нет, – обрывает меня он. – Ты не понимаешь.

С его губ срываются отчаянные рыдания, и это разбивает мне сердце.

Я сажусь на край дивана и провожу рукой по волосам, пытаясь сообразить, что теперь делать, как ему помочь.

– Я… убил человека, – говорит он. – Да. Это сделал я.

А потом раздается оглушительный треск, и связь прерывается.

Газеты сообщили об этом всему миру всего через несколько часов после того, как об этом узнала я, и до того, как об этом стало известно большинству членов его семьи. Статью иллюстрирует фотография, которую он ставит на все свои сайты и визитные карточки: песочного цвета волосы, слегка нависающие над одним глазом, улыбка, смотрящие прямо в камеру сверкающие голубые глаза, рубашка и галстук, выглядящие на нем совершенно неуместно. Может быть, потому, что я видела его в официальном костюме всего несколько раз в жизни. Обычно он носил заляпанные краской джинсы и винтажные футболки со старыми рок-группами – это больше в его стиле. Лучше бы выбрали фотографию, где он похож на себя настоящего.