Пустая комната №10 - стр. 6

Меня трясет. Руки дрожат. Не могу поверить в то, что только что сделала. Теперь даже не знаю, кто я такая.

Три часа спустя я сижу в своей квартире, ем равиоли из банки, пытаюсь настроить спутниковые каналы и тут вижу, как к зданию подъезжает «Форд». Крупный мужчина в плаще с капюшоном просовывает что-то под дверь офиса. У меня замирает сердце. Когда машина отъезжает на достаточное расстояние, я сую ноги в тапочки и бегу к соседней двери. Вхожу в офис и хватаю с пола конверт из бурой бумаги.

Вернувшись в тепло своей квартиры, я сажусь на ненавистный клетчатый диван и раскладываю на журнальном столике хрустящие купюры из банкомата. Тысяча долларов. Боже мой. Не могу поверить, что у меня получилось. Я никогда не отправила бы эти фотографии. Он сумел бы раскусить мой блеф. А еще мог не отнестись к этому так спокойно, напасть на меня… или еще что похуже.

Больше я такого делать не буду. Наверное, вчера ночью у меня помутился рассудок. Клянусь себе, что никогда не сделаю ничего подобного.

Больше всего на свете мне хотелось бы, чтобы я сдержала обещание.

Семь месяцев спустя

На раскаленном асфальте у заправки с шипением превращаются в пар капли июльского дождя, и я чувствую – надвигается что-то нехорошее. Меня напрягает его молчание, дрожь в голосе во время нашего утреннего разговора. Почему он не отвечает на звонки?

Бородатый дальнобойщик ставит на стойку банку «Доктор Пеппер», и я нетерпеливо постукиваю ногой, потому что кассир заявляет, что сейчас пересменок, надо подождать, пока придет парень, работающий в вечернюю смену. Он мотает головой в сторону улицы, там стоит длинноволосый юнец, видимо тот самый сменщик, но не спешит заходить внутрь. Он тушит окурок своей «Винстон лайт» за холодильником и жует батончик, сидя под навесом на баллоне с пропаном и копаясь в телефоне.

– Вы что, шутите? – бормочу я.

Дальнобойщик не устраивает сцен. Просто кладет на прилавок пару баксов мелочью, поправляет бейсболку, закрывая лицо рукой, и бежит обратно к своей фуре.

Я смотрю на телефон. Сейчас пять минут шестого, а значит, парень с батончиком уже опоздал на работу, но у меня нет времени препираться. Возвращаю обратно вино и мини-пончики с сахарной пудрой, которые так любит Генри, и мчусь к машине.

Включаю зажигание. Грохот дождя по металлической крыше оглушает. Из глаз брызжут слезы, не знаю почему, просто я чувствую – что-то случилось. Не в его стиле не отвечать на звонки. Уж точно не целый день. Я снова тыкаю в иконку звонка под именем Генри. Гудки. Черт.

Мчусь по блестящему от воды двухполосному шоссе в сторону дома. Да, последнее время выдалось непростым. Генри потерял работу преподавателя. Я журналистка, мечусь между разными работами, но у нас все в порядке. Просто временные трудности, только и всего. Мы не банкроты. У нас есть перспективы. У него появилось больше времени на творчество, мы стали чаще проводить вечера вместе, устраивать совместные ужины. Все будет хорошо. Я прокручиваю в голове ободряющую речь, чтобы она была наготове, когда найду его.

Добравшись домой, я, вымокшая до нитки и запыхавшаяся, поднимаюсь по лестнице, перескакивая через ступеньку, распахиваю дверь и… ничего. Не знаю, чего я ожидала. На журнальном столике еще стоит пустая бутылка из-под вина, вчерашний карри навынос лежит в сальных коробках наверху мусорного ведра. Стоит такая тишина, что тиканье настенных часов пугает.