Прямой эфир - стр. 13
- Чего меня не дождалась? – устав перелистывать ленту в своей соцсети, Танька вновь отвлекает меня от учебы.
– Знакомого встретила, – стараюсь говорить как можно безразличней. – Предложил подвезти.
– Знакомый? – ее брови ползут вверх, и от такого явного удивления на ее лице мне становится не по себе.
Не красавица я: слишком худая, слишком бледная, а если учесть, что в отличие от многих так и не научилась пользоваться косметикой, то и вовсе слишком непримечательная. Я — одно большое и неприглядное «слишком», но думать так на свой счет про себя — вполне сносно, а видеть в глазах подруги такое неприкрытое недоверие к моим словам — больно.
Ведь правы и Танька, и Сема Трошев, мелкая я еще. Совсем не подготовленная к жизни ни физически, ни морально. Не одного романа за спиной, даже наивной влюбленности в соседа по парте, в то время как многие, уже вовсю придаются безумию...
– А что? По-твоему, у меня знакомых быть не может?
– Могут. Просто, – Петрова краснеет, отводя от меня глаза, – ты всегда такая серьезная, вся в учебе. А тут друг. Да еще и подвозит...
Я предпочитаю промолчать.
– Наутро Игорь нашел в интернете мой профиль и скинул пример злополучного кода, – смотрю на Филиппа, ожидая очередного вопроса.
– И вы влюбились. Такой герой, да еще и в красивом пальто, – ища отклика в зрительном зале на не самую удачную шутку, Смирнов широко улыбается, демонстрируя в камеру белоснежные зубы.
- Не сразу, конечно, но как и любая девочка, начала воображать, – вздыхаю, только сейчас понимая, как эта чертова информатика усложнила мою жизнь. – Он ведь красив. А я хоть и была разумной, но девчачье сердце живет по своим законам. Нам ведь немного надо, – смотрю на улыбнувшуюся мне женщину лет пятидесяти, сидящую в первом ряду. – Где-то с неделю я невольно ловила себя на мыслях: «Он ведь не прошел мимо! Подвез! Еще и про зачет мой не забыл!». И вот однажды набралась смелости и написала. В новогоднюю ночь.
– Поздравили?
– Да. И очень боялась, что он не ответит, – теперь смеюсь уже я, вспоминая, какой дурехой была. Тогда мне это казалось самым страшным на свете — не получить ответ на дурацкое сообщение. А сейчас? Сейчас я знаю, что в мире есть вещи куда более зловещие. Например, не видеть, как твои дети учатся чему-то новому...
– И вы начали общаться? – ведущий вновь садится рядом, а я ловлю себя на том, что за то недолгое время, что я нахожусь здесь, он уже раз десять пересек студию.
– Да. В основном я просила помощи в учебе, интересовалась преподавателями... Тогда я еще не умела кокетничать.
– Но этого ведь хватило, чтобы он разглядел в вас непросто товарища, иначе...
– Нет, – перебиваю, понимая, к чему он клонит. – Для Игоря тогда я была ребенком. Наверное, его подкупила моя детская непосредственность. Когда в нашей переписке мы незаметно для самих себя начали делиться личными переживаниями, я за словом в карман не лезла. Говорила в лоб, чем веселила Громова...
– Он обсуждал с вами своих женщин? Ведь наверняка поклонниц у него было немало, – тараторит ведущий, вновь повернувшись к экрану за своей спиной. А мне и смотреть не надо. Знаю, там мой красавец-муж в окружении размалеванных девиц.
– Редко. И переживала я это очень болезненно... Я мало что смыслила во взрослых взаимоотношениях, и единственное о чем мечтала — держать его за руку. Я была тепличным ребенком, вечеринки не посещала, в старших классах стала почти затворницей. Мечтала о поступлении, а для этого нужно трудиться.