Прямой эфир - стр. 12
– Что ж неуклюжая-то такая? – подхватив меня под локоток, когда я чуть не падаю, Громов ведет меня к парковке, и, к великому счастью, не замечает моего изумления, сразу занимая место на водительском кресле своей поблескивающей в свете фонарей иномарки. Явно дорогой и надежной.
– Где живешь хоть?
– В общежитии. Улица...
– Знаю, – хмыкнув, он уже выруливает с территории вуза.
- Тоже там живешь? – ляпаю первое, что приходит на ум, и тут же краснею — образ человека в шикарном пальто никак не вяжется с общим душем и завариваемым на кухне Дошираком.
– Нет, но пару раз там бывать приходилось. Тебя как звать?
– Лиза. Лиза Волкова.
– Волкова, – опять хмыкает, глянув на меня, как на малявку, с которой его попросили понянчиться сегодняшним вечером, и расстегивает пуговицы на своей верхней одежде.
Ему, наверное, года двадцать три, а выглядит старше, хоть легкий бардак на голове и придает мальчишеского шарма его прическе. Скорее всего, дело в его взгляде, каком-то серьезном, задумчивом, и немного хитром, когда он смотрит вот так, с прищуром.
– Признавайся давай, списывала, наверное.
– Нет. Я готовилась. Но эти программные коды мне тяжело даются. Специально заучила тот, что он в лекциях давал, а ему новый подавай, собственноручный...
– Ясно, – притормозив на светофоре, Игорь лениво разглядывает улицу, устроив локоть на водительской двери.
Красивый. И красота у него сугубо мужская, резкая, как заточенный клинок. Скулы, лоб, нос, подбородок – словно умело высечены, без излишней нежности и так часто теперь встречаемой плавности линий в мужских лицах.
- А ты сдал свои хвосты? – устав от затянувшегося молчания, решаюсь попробовать хотя бы раз завести непринужденную беседу, чтоб без подрагивания в пальцах. Про себя даю клятву, что не стану ругать свой болтливый язык за очередную сказанную глупость и, отогревшись в тепле салона, расслабленно расправляю плечи. Может, и не встретимся больше, чего каждое слово подбирать?
– Сдал, иначе бы не подвозил тебя. Так что учись, чтобы потом не бегать.
– А я и учусь. Чтобы ты знал, в группе я лучшая. Просто информатик еще этого не понял, – я нагло вздергиваю подбородок.
– И скромная.
– И скромная, – повторяю, отвечая на его улыбку, и до самого общежития обсуждаю с ним нелегкую участь студента.
– Расстроилась, да? – часом позже, Танька усаживается на мою кровать, отбирая учебник по ненавистному мне предмету, который я вознамерилась заучить от корки до корки.
– Вот еще! Пошел этот Беляев куда подальше. В среду так отвечу, что он дар речи потеряет! – подоткнув под спину подушку, подбираю ноги к груди.
– Какая ты еще малышка, Волкова! – рассмеявшись над моим боевым настроем, Петрова взбивает пятерней мои растрепавшиеся волосы.
– А ты, Петька, значит, старуха? – знаю, как ей не нравится это прозвище, но уже сама завелась. Ребенок, значит? Танька лишь на два года старше!
– Ты посмотри, какая язва! – ничуть не обидевшись, Петрова устраивается рядом со мной, ни с первого раза избавившись от тапок.
С ней мне всегда комфортно. За те три месяца, что я перебралась в недавно отремонтированную комнатку на втором этаже, мы, кажется, сумели неплохо сблизиться.
Я знаю, что в школе училась она неважно, так что сейчас родителям Петровой приходится нелегко. Мама устроилась на подработку, папа взял дополнительные смены, чтобы хоть как-то свести концы с концами, пока любимая дочь учится в одном из лучших вузов России. Мне, может, и хотелось ее спросить, для чего она так настойчиво пробивалась именно сюда, ведь в Москве выбор университетов огромен, но кто ж разберет, что в голове у этой девчонки. Тем более что личность она творческая — может часами сидеть в наушниках, погрузившись в мир музыки, и не реагировать на твой призыв, даже если ты настойчиво станешь трепать ее за плечо.