Проверка моей невиновности - стр. 9
Его прибытие в субботу утром она пропустила, поскольку день у нее начинался рано – мать отвезла ее чуть ли не впотьмах по беркширской глубинке в аэропорт к началу ее смены в шесть утра. А потому впервые гостя она увидела, вернувшись домой во второй половине дня. А первую половину дня Прим провела, наблюдая, как плошки с суси вьют петли вокруг столиков, занятых воодушевленными путешественниками, и после у нее опять кругом шла голова и она слишком устала даже для того, чтобы ехать домой общественным транспортом, – проделать путь всего в пятнадцать миль, который тем не менее мог занять и все три часа, поскольку большинство местных автобусных маршрутов за последние десять лет поотменяли. Вот она и взяла такси – половины заработанного за девятичасовую смену как не бывало – и оказалась дома без четверти четыре. Кристофер с матерью сидели в библиотеке, рассматривали старый фотоальбом и хихикали над фотокарточками эдак втихаря и довольно-таки междусобойственно. Ее отец нашелся в гостиной, смотрел старую британскую кинокомедию в декорациях школы-интерната, под названием “Счастливейшие дни вашей жизни”[6]. Всего нескольких минут Прим хватило, чтобы понять, что это не для нее, но она знала, почему ее отцу нравятся такие фильмы. Было в мире, который они отображали, нечто изысканно-успокоительное: черно-белая Британия 1950-х, знакомый набор хара́ктерных актеров и череда безобидных фарсовых ситуаций, в которые те влипали. Прим предположила, что это его вариант перепросмотра старых серий “Друзей”: ностальгия по временам, когда он был настолько молод, что уж и сам себя таким не помнит. Прим понравилось, как он улыбается, какое у него спокойно-удовлетворенное лицо, а затем она предоставила ему досматривать, сама же пошла наверх – принять душ и перехватить пару часов сна.
Позднее в тот вечер за ужином ей выдалось понаблюдать за взаимоотношениями между ее отцом, матерью и материным другом.
Прим знала, что Джоанна знакома с Кристофером дольше, чем с мужем. Они вместе учились в Кембридже за несколько лет до того, как Джоанна познакомилась с Эндрю. В результате между двумя университетскими друзьями сохранялась некая особая давняя стойкая сокровенность, до причащения к которой отец Прим, очевидно, не был допущен. В разговоре Джоанна и Кристофер все возвращались и возвращались к своим кембриджским дням, Эндрю же, окончившему университет поскромнее, добавить было нечего. Как и Прим, ему оставалось лишь сидеть и слушать – и время от времени задавать уточняющие вопросы.
– Так вот, прочла я какое-то время назад мемуары Брайена, – говорила Джоанна, – и оно как накатило. Я столько всего забыла, оказывается.
Вид у Эндрю уже сделался растерянный.
– Кто такой Брайен?
– Брайен Углен. Мы о нем говорили при тебе уйму раз. Лучшими друзьями были мы втроем – с тех самых пор, как познакомились на первой же неделе.
– А, да… который умер в прошлом году.
– Точно. Ну, год пенсии он все-таки успел пожить в удовольствие, пока его рак не настиг, беднягу, тогда-то он свои небольшие мемуары и написал.
– Я бы глянул, – сказал Кристофер. – У тебя есть экземпляр? Может, почитаю, пока я здесь?
– Да, конечно. Джеки прислала мне экземпляр рукописи. Где-то у меня в кабинете лежит. На самом деле я его уже не первую неделю найти не могу, но он там, это точно.