Проверка моей невиновности - стр. 10
– Джоанна, тебе необходимо быть более организованной… – проговорил Эндрю.
Она не обратила внимания на этот укор и продолжила:
– Я и забыла, что водила его на столько салонов к Эмерику. Они, очевидно, произвели на него большое впечатление.
– Погоди, а Эмерик – это кто?
– Ой, ну брось, милый, я тебе часто о нем рассказывала.
– Это дон-историк[7], которого вы все побаивались?
– Дон-философ, – поправила его Джоанна, похлопывая по руке.
– Это который с роскошной дочерью, игравшей на клавесине… Вирджиния ее, кажется, звали, верно?
– Лавиния, – сказала Джоанна. – И не на клавесине, а на клавикорде. И не играла, а пела песни, а ей кто-нибудь на клавикорде подыгрывал.
– Ладно… неважно. Эмерик был знаменит своими литературными салонами, кажется, ты мне это говорила.
– Не вполне литературными, – возразил Кристофер. – Иногда он приглашал писателей, но ключевой темой всегда оставалась политика.
– Я тебе обо всем этом рассказывала, и не один десяток раз, – сказала Джоанна.
– На самом деле мы с Эмериком увидимся на следующей неделе, – поспешно продолжил Кристофер, покуда не разразилась семейная ссора. – Не думаю, что он как-то всерьез участвовал в организации этой конференции, но он собирается присутствовать как своего рода… дух направляющий.
– Батюшки… это ж сколько ему лет уже?
– Под девяносто, надо полагать. Более того, все это в целом будут вполне себе посиделки кембриджских выпускников. Вэгстафф тоже собирается, само собой.
На миг показалось, что Эндрю не намерен уточнять, кто такой Вэгстафф. Он, казалось, оставил попытки следовать за потоками воспоминаний. Но чувство долга все-таки взяло над ним верх, и он спросил:
– Тоже кто-то из ваших друзей?
– Едва ли друзей, – отозвалась Джоанна. – Ужасный человек. Даже я его терпеть не могла.
– Не очень-то по-христиански с твоей стороны, – с озорным ехидством заметил ее муж.
– Роджера Вэгстаффа не любил никто.
– Не считая Ребекки, – поставил ей на вид Кристофер.
– Ребекка! Господи, я вообще о ней забыла. Бедная же бедняжечка!
При этом упоминании еще одного неведомого персонажа из прошлого терпение у Эндрю наконец исчерпалось.
– Кто, к чертям, такая эта Ребекка? – проговорил он. – И почему она бедняжечка?
– Совершенно незачем злиться, дорогой, – сказала Джоанна, глядя на него с уязвленным недоумением. – Эта девушка жила со мной на одной лестничной площадке, вот и все. Она была… ой, ну не знаю, как тебе ее описать.
– Такая, что ли, немного тихоня, – обтекаемо предложил Кристофер.
– Да, наверное, так. Ничего плохого в ней не было совсем, миленькая такая по-своему, но никакой сексуальной притягательности, а потому никто из мужчин на нее даже взгляда не бросит, пусть женщин в Кембридже в те дни было не то чтобы пруд пруди. Ну да все равно они бы с ней только зря теряли время, потому что ей только Роджера подавай и больше никого.
– Знаешь, меня всегда поражает, – сказал Кристофер, – что ты нашла свое призвание как своего рода пастырь душ человеческих, но при этом понимания человеческой природы в тебе, кажется, нет вообще никакого. Или же ты просто упрямо настроена видеть в людях лучшее. Никакого богатства воображения не хватит, чтобы описать Ребекку Вуд как “по-своему миленькую”. В ней был стержень из абсолютной стали, у женщины этой, и на Роджера она запала, потому что они были родня по духу. Гнусная она была штучка.