Прости за любовь - стр. 31
– А я их боюсь, – признаётся Чиж.
– Ещё один. Свободного тоже лютой паникой при виде детей накрывает.
– Ребята, нам нужно поторопиться. Поезд вот-вот будет.
– Ну так погнали.
Суетимся. Подхватываем сумки. Всей толпой движемся к центральным дверям здания вокзала. Там друг за другом проходим через рамку и направляемся к выходу на платформы.
– Как понять, какая у нас?
– Щас объявят.
– Паспорта все взяли? Приготовьте вместе с билетами, – командует матушка.
– Блин-блинский!
Чиж трясущимися руками роется в сумке. Ищет документ, выпотрошив почти всё её содержимое на асфальт.
– Посмотри по карманам, – советую я.
– Точняк! Вот он!
– И эти люди едут покорять Москву, – качает головой батя, забирая Петю у Паши.
– Внимание пассажирам! Скорый поезд Сочи-Москва прибывает на третий путь, – раздаётся из уличного динамика.
– Правильно стоим.
– Номер вагона посмотрите.
– А где смотреть? – хмурится Чиж.
Чувствую, как меня крепко стискивают за ноги.
Сонька.
Дулась на меня весь вечер, но сейчас вцепилась так, словно не хочет отпускать.
– Иди сюда, – присаживаюсь. Потому что поднять её на руки сейчас не смогу из-за проблем с шеей и спиной. – Обижаешься на меня?
– Немножко, – шепчет она в ответ, намертво стиснув вышеупомянутую шею.
– Буду скучать, Джеки Чан.
– Сильнее всего за мной? – губки бантиком целуют мою скулу.
– Само собой, – отклоняюсь назад и вытираю слёзы, которые катятся по раскрасневшимся щекам младшей сестры. – Завязывай сырость разводить. Тебе не идёт.
– Угу.
– Предкам сильно нервы не трепи. Чуток для тонуса. Лады?
– Как получится, – шмыгает носом.
– Сонь…
– Я постараюсь, – вздохнув, выжимает из себя обещание.
Мимо нас проносится гудящий поезд.
– Так какой вагон?
– Девятый.
– Купе?
– Плацкарт.
– Ой олени… – отец в шоке.
– Зато им будет весело. Так, считаем. Это третий.
И снова все на суете. За исключением Паши и Миланы. Эти двое даже на фоне грохота состава умудряются ругаться.
– Харэ уже, Мила.
– Я говорю о том, как рада его отъезду!
– Ты могла бы не повторять это столько раз. Все всё поняли, – мрачно отзывается Горький.
– Наконец-то никто не будет лезть в мою личную жизнь! Буду делать, что хочу! – заявляет она, широко улыбаясь, однако эта её улыбка совсем не вяжется с глубокой грустью, которую транслируют глаза.
– Смотри осторожней. Иногда от этого «хочу» появляются маленькие люди.
– Придурок! – краснея, толкает его в плечо. – Ненавижу тебя!
Паша усмехается, глядя на тормознувший перед нами вагон под номером десять.
– Чтоб ты никогда из Москвы не вернулся!
– Алё, прекрати, – осаживаю, посылая в её сторону осуждающий взгляд.
– Сюда! – зовёт всех Чиж, и мы дружно перемещаемся вправо.
– Стоянка поезда три минуты. Приготовьте паспорта и билеты.
Пока проводник раскладывает лестницу, мы прощаемся.
Обнимаю сестёр. Взъерошиваю кучери ревущего Петьки, испугавшегося поезда. Пожимаю руку отцу.
Долго в глаза друг другу смотрим.
– Дерзай, Абрамов-младший.
С облегчением принимаю его скупое мужское объятие и подбадривающее похлопывание по плечу.
Что ж. Если и злится, решение моё всё равно принял.
– Сынок, – матушка целует меня и ласково гладит по волосам. – Как приедете, сразу позвони. Хорошо?
– Обязательно, мам.
– Иди.
Разумеется, плачет.
– Прости, что не сказал заранее.
Совесть заела. Там за столом мне показалось, что я совершил ошибку, скрыв от родных свои планы на будущее.