Прощанье с Родиной - стр. 33
– А я спасся, – неожиданно сказал Гдов. Хабаров поперхнулся и закашлялся, частично выпучив глаза.
«Спасся! Я спасся, – продолжал чтение Гдов. – Спасся потому, что люк был поломан, который на крыше автобуса. Люк, имевшийся в поломанном виде на крыше автобуса, был по этому случаю открыт, и я спасся. Ветер свистел в люк.
Люк был поломан, а я спасся. Из этого явствует, что всякий минус имеет свой плюс, как совершенно верно утверждал некто, кто умней меня. Кто же это был? А-а, так это ведь я сам же и был, сам же и утверждал. А где, когда, и сам не помню. Забыл. Все забыл. Скоро, видать, помру.
Эхе-хе… Вот жил, жил, жил изо всех сил. По сторонам смотрел. Любил. Деньги зарабатывал. Ну и зачем смотреть по сторонам, когда меняется только декорация, любовь уходит с шипением, как вода в песок, а деньги отменили за ненадобностью, и все умерли или еще умрут, не я первый, не я последний. Что из того, что сейчас средняя продолжительность у мужчин 374 года, у женщин – 542, если все все равно умрут. Вот тебе, к примеру, не 374, а всего лишь 342, но ты все равно рано или поздно умрешь, и тебя – в крематорий. Мне главное, чтоб не в крематорий, а то нынче всех умерших первым делом в крематорий тащат, такой завели «новый порядок». Мне главное, чтоб не в крематорий. Мне главное, чтоб не в крематорий…»
– Тьфу, – цыкнул зубом Хабаров. – Заело там у тебя, что ли?
– Извини, волнуюсь в предчувствии кульминации и вытекающего из нее катарсиса, – кратко пояснил Гдов.
«Вот, стало быть. Лица, значит, отмеченные влиянием полей и тополей, стали кривиться, мельтесить, надуваться, и некоторые из них, казалось, готовы были лопнуть, подобно тем крашеным резино-техническим изделиям, наполненным водородом, которые так любил носить на нитках праздничный советский народ…»
– Извини, но я что-то не верю, как Станиславский, что на описываемые тобой лица столь повлияло лицезрение таких скромных сцен ординарного сельского секса. Даже с учетом склонности созерцательной российской ментальности к вуайеризму, – возразил Хабаров, но Гдов, казалось, уже совсем не слушал его.
Конец ознакомительного фрагмента.