Прощанье с Родиной - стр. 30
– Был бы у меня излишек, я бы тоже его продавал, – вдруг брякнул Хабаров, но, увлеченный собственным рассказом, Гдов его не услышал. Между прочим, Хабаров справлялся с устрицами не хуже Гдова. Не зря парень в цивилизованной Эстонии жил, где приватизировал вместе с эстонскими комсомольцами геологоразведочную экспедицию. Обидно только, что воровали, пакостили и коммунячили все представители дружной семьи народов СССР и Социалистического лагеря вместе, а отвечай сейчас за все советское свинство одни русские. Ну, да – зато теперь – демократия, сибас, «Айова». Почему, кстати, рестораторы назвали этот соус именем далекого американского штата? Зачем именно эстонцам засвербило именно сейчас переносить из центра Таллина памятник бронзовому солдату-освободителю, соблазняя малых и больших мира сего? Отчего наши вдруг взвились так, будто эти прибалты им на хрен соли насыпали? Что думают обо всем этом грузины и украинцы? Сколько еще в упомянутом мире загадок.
– Не по правилам, – сказал Гдов.
– Что не по правилам? – заинтересовался Хабаров.
– По правилам надо было к устрицам белое «Шабли» брать, а не водку.
– Ученый ты, я вижу, малый, но педант, – ухмыльнулся Хабаров, а Гдов продолжил чтение.
«…Собственность – выше всяких идей даже в России. И лишь двое подростков-балагуров не везли ничего и даже наоборот – все их преувеличенно остерегались, как бы они случайно чего не сперли. Молодые люди имели стриженные наголо головы, и им надо было в военкомат. Старики, наверное, помнят, существовала тогда такая странная организация, которая, дождавшись, когда юношам мужского пола исполнится восемнадцать лет, в обязательном порядке забирала их неизвестно куда и зачем. Там их два года били, мучили, заставляли ходить строем, копать канавы, прыгать, ползать, стрелять в живых людей и ненавидеть каких-то «врагов». Как хорошо, что все это осталось в далеком прошлом, и кругом теперь вечный мир во всем мире. То есть воюет лишь тот, кто хочет, да и то по взаимной договоренности…»
– Да ты, видать, пацифист, – осклабился Хабаров.
«…Осталось в далеком прошлом. Подростки, уверовав, что теперь они очень и очень бравые, но, не имея денег, развлекались пока что языком.
– Нет! Нет! Ни за что! – вдруг вскрикивал один из балагуров, хотя его никто ни о чем не спрашивал.
Другой балагур хохотал, тыча пальцем в заоконное пространство:
– Ой, смотрите все! Вон в болоте по траве лыжники катаются!
И все невольно смотрели, и все невольно улыбались, радуясь этому чужому юношескому веселью. Хотя и остерегались, придерживали узлы, мешки, коробочки, коробки, пакеты, документы, деньги, завернутые в чистые тряпочки и спрятанные в такие глубины человеческого тела, где их не достигнет никакая вражеская рука.
Девочки… Две девочки ехали с мамой, которая и сама-то была еще далеко не старая. Накрашенная такая хной, намазанная эдакая помадой, с выщипанными этими стрелочками нацеленных черных бровей.
Девочки очень полюбили лихих призывников. Они шепотом повторяли друг дружке их bon mot, посматривали на молодцов, постреливали в них глазками, хотя матушка их строговато поглядывала, похожая на Мэрилин Монро, кабы та всю жизнь до старости прожила в СССР и уже получает пенсию, увеличенную на сумму монетизации льгот, объявленную каким-то там министром соцобеспечения, которого ежедневно проклинает вся страна, а ему хоть бы хны.