Пропасть - стр. 29
– В этой связи я попросил германского посла зайти ко мне сегодня вечером и обсудить возможность создания посреднической группы, включающей нас, Германию, Францию и Италию, чтобы оказать давление на Австрию и Сербию и избежать конфликта, – сообщил Грей.
– Хорошо. А теперь я должен покинуть вас, чтобы сделать заявление. Тем временем предлагаю всем нам позаботиться о том, чтобы широкой публике не было сказано ничего такого, что могло бы вызвать всеобщую панику. Давайте действовать единым фронтом.
На этом он с облегчением завершил встречу.
Ему отчаянно не хватало свежего воздуха для просветления головы, и он решил пройти пешком полмили до палаты общин. Бóльшая часть членов кабинета министров поступила так же, поодиночке либо парами, спереди и сзади него, вытянувшись вдоль всего Уайтхолла. Уинстон пристроился рядом с ним.
– Знаете, может быть, новости не такие уж и плохие.
– Как так?
– Это отвлечет внимание от Ирландии и поставит в тупик тори. Вряд ли они смогут толкнуть нас на грань гражданской войны в тот момент, когда мир в Европе висит на волоске.
– Я бы не стал полагаться на это.
– Первый и Второй флоты все еще собраны вместе в Портленде после летнего смотра. Я могу объявить, что мы так их и оставим, единой боевой силой, исключительно ради предосторожности, разумеется. Это может удержать Германию от вмешательства в конфликт.
Премьер-министру не понравилось, как это прозвучало, но логику он уловил, и таким образом определенно можно было оказать давление на тори.
– Скажите об этом Грею. Но мы должны действовать осторожно. Ставки очень высоки.
Он опустил голову, желая прекратить разговор, и через несколько мгновений Уинстон ускорил шаг и догнал Грея. Премьер-министр почти беспечно повертел в руках трость. «Вот она, наша партия войны», – подумал он.
В палату общин он вошел под вялые аплодисменты парламентариев-либералов. Кабинет министров тесной группой уселся на переднюю скамью рядом с ним. Их мрачность немедленно заметили, и по палате пробежал холодок. Премьер-министр посмотрел на Бонара Лоу, которого презирал за предательскую позицию по ирландскому вопросу. Взгляд у лидера тори был непривычно неуверенным. Возможно, он уже слышал об ультиматуме.
– Ваше заявление, премьер-министр, – сказал спикер.
Премьер-министр поднялся и коротко сообщил о провале переговоров и намерении правительства во вторник представить парламенту законопроект об ирландском самоуправлении. Бонар Лоу встал и поблагодарил его за выступление без дальнейших комментариев. Вот все и случилось: одно из его крупнейших поражений в парламенте. Это заняло не больше четырех минут.
Пока палата медленно пустела, он оставался на своем месте, наблюдая, как парламентарии расходятся на уик-энд. Пробыв премьер-министром шесть лет, он разочаровал больше людей, чем сумел продвинуть в политической карьере, и замечал, как смотрят на него собственные сторонники: кто-то заискивающе, кто-то завистливо, а кто-то и враждебно, но настоящих друзей среди них не было. Премьер-министр почувствовал внезапный приступ меланхолии, часто преследовавший его в минуты усталости. Он заставил себя подняться и прошел за креслом спикера в свой кабинет.
Премьер-министр сел за длинный стол, вокруг которого могли разместиться двадцать человек, и потянулся за листком бумаги. «О дорогая, милая Венеция, – подумал он, хотя и не решился написать эти слова, – как бы я хотел сейчас отправиться с тобой на обычную нашу пятничную прогулку».