Прохвост - стр. 17
Без десяти десять щёлкнул замок входной двери.
– Слава Богу, – выдохнула Нина Альбертовна, тут же выкинув из головы свои печальные мысли. Подспудно она боялась одного – что Венечка в один прекрасный день просто не придёт домой. Естественно, в их возрасте и при внешних данных самого Венечки («солидный», как называла его она; «жиртрест», как называл себя он сам) бояться его ухода было как минимум наивно, но даже самые фантастические мысли с каждой лишней минутой одиночества становятся всё реальней и реальней – уж ей ли этого не знать.
Она стыдливо вытерла слёзы и медленно поднялась с кровати.
– Венечка, это ты? – проговорила она слабым голосом. Немного переиграла, но ничего страшного – сработает.
Никто не ответил.
– Веня! – чуть громче и более нервно позвала она.
Снова молчание.
– Ве…
Она замолчала. Боже! Ведь это могли быть грабители. Они услышали её, сейчас войдут и огреют чем-нибудь тяжёлым. Или начнут выпытывать, где находятся деньги и драгоценности. И хоть ей было жалко расставаться с фамильным золотом и давними подарками Венечки, она понимала, что тут же расскажет, что где лежит. Но самое страшное было не это – она увидит их лица, и им придётся всё равно её убить.
В коридоре раздался шорох.
Она на носочках, стараясь не производить шума, подкралась к приоткрытой двери и выглянула в узкую щель.
И тут же шумно выдохнула. Это был Венечка. Он возился со своей массивной дублёнкой, пытаясь выбраться из неё.
– Веня, ты почему мне не отвечаешь? Разве сложно открыть рот? Я же волнуюсь. Бог весть что уже себе наду…
Вениамин Михайлович поднял глаза.
Только потом, когда у неё было достаточно времени, чтобы в сотый раз прокрутить каждую секунду этого вечера, она сообразила, что в том его взгляде читался дикий страх. Выражение, которого она никогда не видела у него за всю их спокойную семейную жизнь. Этот взгляд словно бы явился из телевизора, где все эмоции гипертрофированы, а выражения лиц – чрезмерно красноречивы.
Сейчас же, в смятении, она так и не поняла, что именно прочитала в его глазах.
– Ты себя хорошо чувствуешь?
Вениамин Михайлович отвернулся от неё, молча повесил дублёнку на вешалку и принялся за ботинки.
Нина Альбертовна открыла рот, чтобы снова задать свой вопрос, но не смогла произнести ни звука.
Сняв обувь, Вениамин Михайлович выпрямился. Он поднял с пола пакет и извлёк оттуда другой пакет, поменьше, с рекламой аптечной сети.
– Держи лекарства, – протянул он руку. Губы сложились в подобие улыбки, но выглядело это жалко. И нижняя губа дрожала. А в глазах всё так же оставалось это непонятное выражение.
Она машинально взяла аптечный пакетик. Вениамин Михайлович, всё ещё держа большой пакет в руках, прошёл мимо неё в ванную комнату и захлопнул дверь.
Нина Альбертовна ошеломлённо смотрела на дверь, не зная, что предпринять. Затем решила, что нужно сначала сделать то, что она знает, – принять лекарство. Она выложила разнокалиберные коробочки на кухонном столе и принялась изучать инструкции по применению. Всё это время она прислушивалась – не польётся ли вода. Но из ванной не доносилось ни звука. Мелкий шрифт никак не укладывался в голове, и через две минуты женщина сдалась. Она вновь подошла к двери ванной и громко постучала.
– Веня, открой!
Молчание.
– Веня, ты меня пугаешь!