Призраки Москвы. Тени Петербурга - стр. 29
– Ты привел сюда женщину, – произнес Древний тихим низким голосом.
– Навья не оставила мне выбора. Я не был готов к бою с таким противником, – ответил Фёдор.
– Ее дело – создавать слова. А слова порождают действия. И этим действиям еще не время.
– Ты хочешь оставить ее здесь? – Фёдор подобрался, он, кажется, стал понимать, куда клонит Древний. – Но месяц в Затишье – и она уже не сможет вернуться. А если попробует, то умрет на меже.
– Это цена.
– Не ее! – Фёдор вскочил на ноги. – Это не ее судьба.
– А ты знаешь ее судьбу, Фёдор? – Древний поднял на него взгляд. – Ты, кто и своей еще не ведает?
Фёдор отвернулся, сдерживая возмущение.
– Я не знаю ее судьбы, – наконец произнес он, опустив голову. – Может быть, она и не должна была сюда попасть. Но все уже случилось. И сдается мне, это не случайность. Анна ничего не расскажет о Затишье, она мне обещала.
Древний медленно встал с камня.
– Я хочу с ней поговорить. Приходите ко мне на обед. Тогда я и приму решение.
Когда Древний ушел, Фёдор обратно сел на землю. Провел рукой по теплой траве, перебирая пальцами травинки, посмотрел на яркое небо. Честер подошел и сел сбоку, прижавшись плечом. Фёдор потрепал его за ухом:
– Вот такие тут дела, дружище.
Он посидел еще немного, потом поднялся и неторопливо пошел к одинокому домику, стоящему на этой же опушке.
* * *
Закончив одеваться, Анна провела рукой по волосам:
– Где у вас тут зеркало, – спросила она, оглядываясь.
– О! У меня есть лучшее! – оживилась Милава и схватила ее за руку. – Пошли покажу!
– Но я еще…
– Пошли, пошли! Оно не в доме – и оно настоящее.
Анна не успела возразить, как Милава уже распахнула дверь, и они оказались снаружи. Невдалеке под низко склонившимся деревом виднелся небольшой пруд, окаймленный крупными камнями. Поверхность воды была гладкой и неподвижной как стекло.
– Вот, – гордо сказала Милава, – этот омут – мое зеркало! Смотришь – и видишь как есть.
Анна подошла и посмотрела в воду. Сперва она увидела отражение неба, зеленой листвы над головой, а потом и свое лицо. Немного бледнее обычного, с легким беспорядком в волосах.
– А ты что сделать хочешь? – заинтересовалась Милава, подходя и вставая рядом.
– Причесаться. В таком виде нельзя из дома выходить.
– Давай я помогу! – радостно воскликнула девушка. – С волосами я умею. Смотри!
Она шагнула в сторону, приподняла подбородок и раскинула в стороны руки. И вдруг волосы Милавы вскинулись, как пушистое облако, будто снизу подул сильный ветер. Пряди задрожали, выпрямились. Это было похоже на одуванчик перед грозой или на человека, подошедшего к разряднику. Сотни тончайших нитей поднялись в воздух и разошлись в стороны.
Анна ахнула и отвернулась: другой одежды, кроме волос, у Милавы не было. Сзади раздался сдавленный вздох.
– О, Фёдор. Доброе утро! – воскликнула Милава, обернувшись.
Фёдор, красный от смущения, застыл около дома, потупив взор.
– Ты… – пробормотал он, – одежда…
– Что одежда? – Милава искренне удивилась. – Летом на Купалье ты не краснел. – Она прищурилась и добавила с невинной улыбкой: – Может, потому что и на тебе тогда ничего не было?
– Милава, опусти волосы, – выдавил Фёдор, глядя в землю. – Пожалуйста.
– Ладно, – она провела ладонями по воздуху, и тяжелые пряди плавно опустились, снова укрывая ее тело. – Странные вы, люди…