Притяжение - стр. 10
***
С«хрша с подругой возвращаются чуть дрожа, напугали их, видимо, поэтому мы сначала обнимаем обеих, отчего они вздрагивают и чуть не плачут. Я знаю, что это значит, – да, пожалуй, все знают.
– Отошли все, младшие по комнатам, – командую я, прикидывая, как бы их раздеть, чтобы не сделать больнее. – Шкха, согрей воды! Ркаша, помогай!
Никакого смущения нет – девочки и сами все понимают. Я осторожно стягиваю платье с С’хрши, обнажая зеленые, полные крови борозды, вспучившие панцирь кожи дрожащей девушки. Чем это ее? Даже представить сложно, но сейчас надо осторожно вымыть и перевязать, иначе может начаться заражение. Лекарей у нас нет, да и не придет никто к нам, поэтому все сами.
Девочек побили очень сильно, но мешок из рук они не выпустили, значит, завтра попытаюсь уже я. Хотя могли напасть на обратном пути, но пока внутрь заглядывать не буду. Я представляю, что передо мной не старшая, а одна из моих малышей, поэтому обращаюсь, как с очень маленькой. Ркаша удивляется, а вот С’хрша просто плачет, и вторая тоже уже плачет в наших руках. Отчаянно, навзрыд плачет, потому что некому нас защитить, кроме Д’Бола, но поможет ли он?
За что их, мне понятно: напали, хотели еду забрать, а может, и чего хуже, но почему-то не получилось. Озверели все вокруг – и самцы, и самки. Надо, наверное, завтра хотя бы младших в школу не пускать, нам помощь понадобится, а они сердцем не зачерствели еще, так что просто посидят с нашими добытчицами.
Еще год назад нападение на ребенка было немыслимым, невозможным, а теперь… Теперь это почти норма. Наверное, самки и самцы чувствуют свою смерть. Тот факт, что нас убьют вместе со всеми, меня почти не трогает – я уже привыкла. Упадут с неба враги, и те, кто не умрут сразу, очень пожалеют. Я знаю, они будут с наслаждением убивать каждого из нас, потому что мы же их ели… Вот и они нас теперь…
От этой мысли хочется плакать, но я держусь. Плакать можно только наедине с собой – и никак иначе, малыши из-за маминых слез испугаются, а посторонние… что им мои слезы? Только позлорадствуют. Потому-то я и не плачу, а только вздыхаю. Ничего с будущим я сделать не могу, даже не убежишь никуда, так что…
– Давай уложим их в одну комнату, – предлагает Ркаша. – Вот в эту.
– Давай, – киваю я, потому что до их комнат мы просто не дотащим, а тут никто не живет, ведь дверь у самой кухни.
Тут должна была быть кладовая, но не вышло. Продуктов у нас всегда в обрез, так что складывать и запасать просто нечего. Мы живем в страхе: придут нас убивать, заберут на мясо младших, не привезут еды, не будет топлива для обогрева… В то, что младших могут сожрать самки кхрааг, я уже верю. Поэтому мы просто ждем, что будет дальше, проживая день за днем.
Уложив девочек в несостоявшейся кладовой, я отправляюсь к готовым проснуться уже малышам. Достав брикет, даю порции набухнуть, рассказывая Бриму обо всем, что произошло. Он слушает меня внимательно, иногда только переспрашивая незнакомое слово, потому что я волнуюсь и вставляю слова на кхрааге. Он, кстати, тоже все понимает, объяснив мне еще раньше – если его найдут таким, то просто убьют. Химанов он хорошо знает, об аилин знают все, а что там у иллиан, никто не скажет. Но полудохлый химан уверен в том, что его обязательно убьют, и я не разубеждаю его. Каждый верит во что-то свое, я вот в Д’Бола, он – в скорую смерть. Почему бы и нет? Нас все равно не спросят.