Присвою навсегда - стр. 23

— Ненавижу, — снова кричу ему. — Умирать буду, но к тебе за помощью не приду.

Не знаю, зачем это говорю, ведь ему безразличны мои страдания.

Ненависть закручивается черным вихрем в груди, даже проблемы с отчимом отходят на второй план, и вспоминаю я о них, только когда лысый привозит меня к Олесе.

— Я хотела в полицию, но отчим сказал, что они в доле. Если сунусь, только хуже будет, — монотонно помешивая чай, смотрю в одну точку.

— Моральный урод, ненавижу его. Выгони на улицу, — стукнув кулаком по столу, Олеся заставляет меня вернуться в реальность.

— Мама истерику поднимет. Я пыталась с ней поговорить, но она считает, что он без нее пропадет. Не может она его бросить.

— И что же теперь делать? Оставайся у меня сколько хочешь, но бандюганы легко могут тебя найти в институте или клинике.

— Не знаю, Олесь. Но денег мне таких не заработать, а без квартиры оставаться тоже не вариант.

— Может, еще раз к Алиеву? Понятно, что мужик разозлился на тебя, вот и играет в кошки-мышки.

От упоминания ненавистной фамилии сводит скулы. Хочу вычеркнуть из памяти все, что с ним связано.

— Никогда, — твердо заявляю, мотая головой. Больше никогда я не подойду к нему.

— Машка, ну какая же ты дурочка. Ты такой шанс в жизни упустила. Сейчас бы как сыр в масле каталась, если бы ноги раздвинула перед ним.

— Не надо мне такого счастья, — потираю виски в надежде, что пройдет жуткая головная боль.

— Расскажи, у него огромный член.

— Фу, Олесь. Я не видела.

— А кончила, когда он тебя ласкал?

— Нет.

— Неужели было неприятно.

Никогда не признаюсь, что стонала и кончала, выкрикивая его имя. Это было порочно, неправильно, но очень сладко. Тело до сих пор помнит его прикосновения и при любом напоминании отзывается сладкой истомой.

Я ненавижу себя и Зевса за то, что чувствую и возбуждаюсь от его ласк. Я неправильная. Так не должно быть. Мерзость.

— Маша, — дергает меня за руку подруга. — Ты чего не отвечаешь?

— Извини, задумалась. Что ты спросила?

— Отработай завтра за меня смену в клубе, а я на свидание сбегаю.

— Конечно, хоть часть долга тебе отдам.

***

На следующий день по дороге в клинику постоянно оборачиваюсь. Слежки вроде нет. В течение дня выглядываю из окна и наблюдаю за подозрительными машинами, вздрагивала от каждого шороха. Так и свихнуться можно. Пытаюсь переключиться на позитивные мысли, но почему-то в голову лезут воспоминания о моем визите к Зевсу. И как по щелчку, тело начинает ныть от напряжения, а пульсирующая плоть требует разрядки.

Вечером, как и просила Олеся, еду в клуб, чтобы ее заменить. Раньше я работала вместе с ней официанткой в этом заведении, пока не устроилась медсестрой.

Через час с непривычки я не чувствую ног, а гости все прибывают. Мне в нагрузку дают еще и вип-ложе. Никогда не нравилось их обслуживать, потому что там всегда собирались наглые зажравшиеся мужики, которые официанток за людей не считают.

Поднявшись на второй этаж, толкаю дверь в комнату и морщусь от табачного дыма. У нас запрещено курить, но, видимо, этим гостям закон не писан. Не удивительно, ведь во главе стола восседает Зевс и встречает меня недобрым взглядом.

11. Глава 11

Поднос дрожит в руках. Как бы все не уронить. В комнате много пьяных людей. Девицы, заливисто смеющиеся и бандитского вида мужики. Накурено, аж глаза режет. Во главе стола, который ломится от еды, сидит Зевс. Вальяжно покуривая сигарету, он смотрит, как я расставляю новые блюда.