Принцесса на горошине - стр. 1
Принцесса на горошине. Свод.
=-=-==
* * *
Осень на исходе, зима на пороге. Сумрачно. Сыро. Ветер пронизывает до костей. Дожди то сеют водяной пылью, въедливой моросью, то хлобыщут проливной стеной. Одежда вымокла и от холода не защищает. И хочется, до отчаяния хочется в тепло. И накатывает ощущение безнадёги. Куда она идёт? Зачем?
– Я не имею права сдохнуть в канаве. Я не имею права сдохнуть в канаве. Я не имею права сдохнуть…
В небольшой дом на краю деревни она постучаться не решилась – там уже и свет не горел – все спали. Дворовые псины подняли лай. Хозяин вышел, оглядел двор и, никого не заметив, прикрикнул на пустобрёхов.
Что ж, раз выхода нет… – Николетт стиснула кулаки, сосредоточилась, задержала на миг дыхание… Тощая, насквозь мокрая кошка взлетела на чердак и прижалась всем иззябшим тельцем к каминной трубе. Задремала. А утром появилась на кухне.
Хозяйка, колдовавшая у плиты, отвлеклась от горшков и плошек: – Глянь, кошка. Да какая тощая! Ты как здесь оказалась?
Вошёл хозяин – А, так вот на кого собаки лаяли. Видно, когда я дверь открыл, эта проныра юркнула в дом. А грязна-то! Надо бы прогнать, а-то занесёт в дом заразу.
– Мыши больно обнаглели. Может, оставим?
– Будем теперь каждую блохастую швабру в дом тащить?
– Попробую её отмыть. Если царапаться не будет, ну и если никакой дряни вроде лишая нет…
– Жалельщица ты у меня. Накормить бы её сначала.
Хозяйка уже наливала в блюдечко молоко: – Кис-кис, как там тебя, иди сюда, не бойся.
Через час сытая, вымытая полосатая кошечка вылизывала перед очагом шерстку.
– Вот и умница, терпела, не орала, не вырывалась из рук. Поймаешь пару мышек, получишь в награду мисочку сметаны.
Выхода у Николетт не было – или переждать эту пакостную погоду в кошачьей шкуре, зато под тёплой крышей, или… О том, что «или» лучше не задумываться.
Мышей она, правда, ловить не стала, те сами затаились.
Только недолго она гостила под приютившим её кровом – едва лег на землю настоящий зимний снег, кошка ушла.
* * *
Лет, скажем, двадцать тому назад, может чуть больше, может чуть меньше, в славном городе Штрамболе, столице великого королевства Остнальерского, праздновали рождение королевской дочери, которая только сегодня при крещении обрела имя. Отныне этот крохотный комочек, сладко посапывающий среди дорогих кружев в ивовой – как положено по обычаю – колыбели, прозывался Николетт. Их высочеством Николетт.
Гвардейцы кричали «Ура!», Толпа, перекрикивая их, орала: – «Слава королеве! Слава Женевьеве Луренской!», пушки стреляли, воздушные шары улетали в небо, из городских фонтанов лилось дешёвое вино, а король в тронном зале принимал поздравления. К сожалению, один, потому что королева, вымотанная тяжелыми родами, всё ещё не в силах была подняться с постели.
Перед троном проходили вельможи и военачальники, главы городов, представители купеческих домов и цеховых гильдий, послы дружественных и не слишком дружественных государств. Слуги торжественно проносили перед высокородными зрителями драгоценные подарки и складывали их на длинные столы. Гора подарков росла, поток поздравителей всё не убывал, но все ждали главных гостей праздника. Все ждали фей.
И вот феи явились. Возникли рядом с колыбелью. Две могущественные волшебницы. Прекрасные. Вечно юные. В струящихся, словно сон, платьях, в платьях, сотворённых из мягкого лунного света. Это были почётные гостьи, самые почётные в этом зале. Не золото и не каменья принесли они в дар новорожденной, но своё благословение.
Первая фея, извинившись за то, что подарок кажется скромным, но уверяя, что в жизни он пригодится, одарила кроху способностью быстро читать любую книгу и любую рукопись, понимать её, каким бы заумным слогом ни была она написана, и крепко-накрепко запоминать.
Вторая фея подарила способность любой язык осваивать быстро и легко, изъясняться на любой тарабарщине, словно это знание дано ей с самого рождения.
Третья фея, которую звали фея Карабос, явилась без приглашения. Как можно было забыть послать ей приглашение? Об этом надо, видимо, спросить короля, потому что королеве было не до того. Секретарь честь по чести сию бумагу написал, снабдив витиеватыми оборотами и замысловатыми виньетками, но король порвал всё в мелкие клочки. потому что между ним и «старой ведьмой» ПРОБЕЖАЛА КОШКА.
Итак, Карабос явилась без приглашения, встала против трона нищенкой в грязных обносках, горбатой, крючконосой, насупленной и молча уставилась на короля.
Их величество Генрих Благонравный был возмущён. Он был взбешён наглостью колдуньи. Он велел слугам вышвырнуть вон СТАРУЮ ДРАНУЮ КОШКУ. – У нашего короля было очаровательное свойство – считать будто он вправе говорить любому что на язык придёт. Ему же не возражают, потому что посмели бы возразить. – Усердные парни кинулись исполнять приказание. Но внезапно замерли, потому что не уродливая попрошайка стояла перед ними, но прекрасная величественная дама в драгоценном, словно сотканном из ночной тьмы и звёздного света, платье, в двурогом головном уборе, который имели право носить только феи. И ни у кого уже не было сомнения, что перед ними великая и могущественная волшебница.