Present Perfect Continuous - стр. 9

– Что? Тебе не нравится?

– Нравится. Очень!

– А дождь идет?

– Идет.

Ну, и хорошо. Тем более что она садится на подлокотник кресла, обнимает рукой мою голову, – и я тоже, обнимаю ее за талию, прижимаю крепко к себе. Мы сидели так – и незаметно задремали. Когда я очнулся, дождь еще шел.

Она открыла глаза.

– Ты никуда не пойдешь, слышишь? Я сейчас постелю тебе здесь.

– Но соседи… – слабо попробовал я сопротивляться.

– А, ерунда! – Она принесла белье и постелила на тахте. Спать мне хотелось смертельно, до дурноты.

Она вышла, погладив меня по лицу. Я лег и сразу же будто провалился.

…Спал я крепко, без сновидений, и как всегда в таких случаях проснулся рано, совершенно свежим и бодрым. Я тихонько лежал, предаваясь приятным мыслям и разглядывая комнату. За окном негромко шумели листья тополей, светило солнце.

Потом встал, сложил постель, нашел в прихожей свой портфель и пошел в ванную. Умылся, стараясь не шуметь, вскипятил на кухне воду и соскоблил бороду.

Я вернулся в комнату. Посидел на подоконнике, покурил – и стал просматривать книги, стоящие за стеклом в шкафу. Увлекся этим занятием, и когда взглянул на часы, было уже восемь. Я поставил книгу на полку и вышел в коридор. Открыл дверь в другую комнату.

Оля спала. Было жалко будить ее, – я осторожно присел на стул. Она была трогательно хороша. В тонкой льняной рубашке с гипюром; одна рука подложена под щеку, другая – поверх одеяла; рот чуть приоткрыт, дыхание тихое, спокойное.

Я уже подумал, не уйти ли, когда она открыла глаза и, увидев меня, улыбнулась:

– Феликс! – Я подошел к ней, она притянула меня к себе. – Доброе утро, мой хороший. Как ты спал?

– Как убитый. А ты?

– Тоже! – она была теплая и свежая после сна.

– Купаться поедем? На теплоходе.

– Еще спрашиваешь! Сейчас встану.

Я вернулся в прежнюю комнату, снова взялся за книги. Но Оля вскоре появилась, уже умытая и причесанная.

– Идем скорей завтракать. – На раскаленной сковороде она быстро сделала пышный омлет, посыпала укропом, налила в стаканы холодный кефир.

Я был уже голоден как волк, а все было страшно вкусным. Она с удовольствием смотрела, как я наворачиваю.

– Почему ты масло не берешь?

– Я мажу хлеб только к чаю или кофе.

– Да? – это ее обрадовало почему-то. – И я тоже.

Собрались мигом. Пока она переодевалась, я освободил портфель, чтобы взять с собой, и заправил в аппарат новую кассету.

Купили в магазине уйму еды и бутылку рислинга. Зашли на рынок за огурцами и редиской.

В очереди за билетами в Северном порту нам подсказали неплохое место: пляж, правда, не первоклассный, но зато народу там всегда немного, и лес рядом. Оно таким нам и показалось с палубы. И мы высадились.

Я опустил портфель на песок. Она быстро сбросила босоножки, стянула через голову платье, – и сердце у меня учащенно забилось. В купальнике, черном с красным, плотно обтягивающем ее, Оля стала иной – волнующе ослепительной. Плавное изящество всех линий не скрываемого более платьем тела, еще более стройного, с тонкой талией; изгиб бедер беспредельно совершенный; девичий подтянутый живот и упругая грудь. Я чувствовал, как кружится у меня голова: так желанна стала она мне вся – не только душа ее. Я спешно закурил.

– Ну, что же ты! – Я сообразил, что так и стою еще одетый.

Спешно полез по тропинке наверх, где начинались кусты. Сначала докурил, потом только облачился в японские плавки с кармашком, которые мне недавно продал Сергей.