Прелестные картинки - стр. 16
– Но Доминика любит вас. Она думает, что на исходе дней вы будете вместе. Она не переживет, если вы ее бросите.
– Переживет, переживет, – говорит Жильбер.
Лоранс молчит. Слова бесполезны, она понимает.
– Ну не сидите с таким удрученным видом. У вашей матери сильная воля. Она отлично понимает, что женщина пятидесяти одного года старше мужчины, которому пятьдесят шесть. Она дорожит своей карьерой, светской жизнью, она примирится с разрывом. Я не знаю только – и об этом хотел посоветоваться с вами, – как наилучшим способом сообщить ей.
– Все способы дурны.
Жильбер глядит на нее с той покорностью, которая стяжала ему славу покорителя сердец.
– Я доверяю вашему уму, вашему мнению: должен ли я сказать ей только, что уже не люблю ее, или следует сразу заговорить о Патриции?
– Она не переживет. Не делайте этого! – умоляет Лоранс.
– Я скажу ей завтра днем. Постарайтесь увидеться с ней к вечеру. Нужно, чтоб кто-нибудь был рядом. Вы мне позвоните и скажете, как она отреагировала.
– Нет, нет! – говорит Лоранс.
– Речь идет о том, чтоб все прошло как можно менее болезненно; я даже хотел бы иметь возможность сохранить ее дружбу; я желаю ей добра.
Лоранс поднимается и идет к двери; он хватает ее за руку.
– Не сообщайте ей о нашем разговоре.
– Я поступлю так, как сочту нужным.
Жильбер у нее за спиной бормочет какую-то ерунду, она не подает ему руки, хлопает дверью. Она его ненавидит. Какое облегчение внезапно признаться себе: Жильбер мне всегда был отвратителен. Она шагает, наступая на опавшие листья, и страх сгущается вокруг, как туман; и только одна жесткая, ясная очевидность пронзает этот мрак: я его ненавижу! Лоранс думает: Доминика тоже его возненавидит! Она гордая, сильная. «Непозволительно вести себя как мидинетка». Ей будет больно, но ее выручит гордость. Роль трудная, но красивая: женщина, с элегантностью приемлющая разрыв. Она погрузится в работу, заведет нового любовника… А что, если я сама поеду и предупрежу ее сейчас же? Лоранс сидит, не двигаясь, за рулем своей машины. Внезапно она покрывается потом, ей становится дурно. Нельзя, чтобы Доминика услышала слова, которые намерен сказать Жильбер. Что-нибудь стрясется: он умрет сегодня ночью. Или она. Или настанет конец света.
Завтра – это уже сегодня; конец света не настал. Лоранс ставит машину прямо у перехода, плевать на штраф. Трижды она звонила с работы: гудки «занято». Доминика положила трубку рядом с телефоном. Лоранс поднимается в лифте, вытирает влажные ладони. Держаться естественно.
– Я не помешала? Никак не могла дозвониться, а мне необходим твой совет.
Все это шито белыми нитками, она никогда не спрашивает совета у матери, но Доминика ее почти не слушает.
– Проходи.
Они садятся в «зоне покоя» просторного салона, выдержанного в пастельных тонах. В вазе огромный букет желтых заостренных цветов, похожих на злых птиц. У Доминики распухшие глаза. Значит, она плакала? Вызывающе, почти что с торжеством она бросает: