Предатели - стр. 26

А я, его законная жена, узнала об этом как бы между прочим.

Хорошо, что я его не люблю. И мысль о еще одной спокойной ночи в пустой постели вызывает лишь счастливую улыбку, которую я тут же старательно прячу, потому что Агата следит за мной, словно у нее поручение заносить в специальный журнал каждый случай моей беспричинной радости.

— В котором часу подавать ужин? – спрашивает управляющая.

Я поднимаюсь по ступенькам, но чувствую ее взгляд в спину.

— В восемь. Салата с курицей будет достаточно.

— Марат Игоревич уже отдал распоряжения.

«Ах, ну да. Я и забыла, что в этом доме даже у сторожевых собак больше прав голоса, чем у жены его хозяина».

Жаль, что не могу сказать это вслух.

— Спасибо, Агата.

Поднимаюсь к себе, стараясь не обращать внимания на камеры слежения. Некоторые торчат прямо из-за какого-то предмета интерьера, но есть еще и те, которые хитро замаскированы в каких-то мелочах. После того, как в дом проник сын Марата, охрана несколько дней наводила «шмон» и устраняла бреши. Как будто сюда пробрался маньяк-убийца и вырезал весь штат сотрудников. В не рыжий мальчишка, который…

Я открываю дверь и застываю на пороге.

— Зашла и закрыла дверь, страшилка, - усмехается Рыжий Дьявол, лежа в моей постели совершенно голый, только слегка прикрытый ниже пояса краем одеяла. – А то поднимется шум, прибежит охрана и тебе придется объяснять, откуда в твоей постели взялся голый пацан. Или, погоди… - Он кривляется, делает вид, что серьезно над чем-то размышляет. – Откуда он взялся в семейной койке Марата Островского, помешанного на подозрениях в измене. Сначала, страшилка, он выбьет тебе зубы и отобьет селезенку, а потом, может быть, подумает: «Может, стоило сначала спросить?»

Наверное, у меня просто шок.

Наверное, я просто устала.

Наверное, я просто знаю, что мальчишка, даже если откровенно издевается, абсолютно прав.

Или какая-то другая из причин, которые придут мне в голову когда-нибудь потом.

Но я делаю шаг в комнату и закрываю за собой дверь.

Рыжий усмехается. Стреляет в меня своими дикими глазами цвета мертвого ледяного неба.

— Умница, страшилка. А теперь постарайся не шуметь – я чертовски не высыпался в последние дни.

Я даже рот не успеваю открыть. Или просто не хочу?

Потому что в голове возникает картина, на которой Марат выкручивается от бессильной злости, когда узнает, что его «ложе» осквернил другой мужчина, пусть даже собственный сын. Он бы был в ярости. В бешенстве. Но все равно уже ничего не мог бы с этим поделать.

Потому что никакие меры безопасности и вышколенные охранники не могут помешать этому мальчишке проникать в дом.

Всевышний, прости меня за эти помыслы, но, надеюсь, мальчишка обязательно отметится о своем присутствии каким-нибудь… поганым способом.

13. Глава тринадцатая: Анфиса

Глава тринадцатая: Анфиса

Он правда засыпает.

Причем буквально на глазах, вырубается за считанные минуты, о чем сообщает громким выразительным сопением в подушку. Разворачивается на живот, укладывает руку на мою подушку.

Одеяло сползает ниже.

Обнажает выразительные ямочки над ягодицами.

Я закрываю глаза, по памяти пододвигаюсь максимально близко, нащупываю край одеяла и что есть сил тяну его вверх. Мальчишка даже не шевелится.

Сажусь на пуф и соображаю, что делать.

Наша с Островским спальня – единственное место в доме, где нет устройств слежения. Он достаточно безумен, чтобы подозревать всех и вся, но при этом слишком много мнит, чтобы поверить в то, что кто-то может проникнуть в его личную комнату. Как будто это слишком даже для совсем отбитого психа.