Пой для меня, детка. Подаренная бандиту - стр. 8
Следую взглядом ниже, на плоский живот, задерживаюсь на широких бёдрах и медленно спускаюсь по длинным стройным ногам.
Пожалуй, я был бы не прочь задрать платье и раздвинуть их. А потом, чуть нагнув и держа обеими руками за бёдра, врезаться со всей силы!..
От этой мысли непроизвольно сглатываю и поправляю начавший душить ворот рубашки. Цежу сквозь зубы невнятное ругательство.
Сколько я уже в этом грёбаном городе? В этой звериной стае?
Месяц? Год? Вечность?
Там, откуда я пришёл, время никто не считает. Там сегодня ты есть, а завтра нет.
Но здесь…
Здесь всё иначе.
Любой новичок, пришедший к нам, подписывает бумагу – отказ от родных и знакомых. Таким как мы с Алексом в целях безопасности запрещено иметь привязанности. Тем более семью. А возможности провести время с женщиной у нас весьма ограничены.
Наверное, именно по причине долгого воздержания я смотрю сейчас на сцену и ловлю себя на дурацкой мысли. На мысли, что готов вступить в связь даже с ресторанной певичкой.
- Русый, всё нормально? Ты чего не хаваешь и не пьёшь? – бубнит над ухом Сава, отрывая меня от сцены.
- Сава, захлопнись, – рычу на него. – Дай послушать кого-то кроме тебя.
- Кого? – не врубается этот баран.
- Её, Сава, – кивком показываю в сторону сцены, где белокурая певичка нежной рукой снова принимается ласкать стойку микрофона. Как издевается. Как наваждение, сука… – Не тебя, блядь!
- Аа-а, ты про Марго. Да-а, ничё-ё так. Симпотная деваха, – одобряет мой выбор Сава. Как будто мне его мнение надо. – Говорят, к ней многие подкатывали. Из наших. И даже оттуда. – Он показывает взглядом куда-то в потолок. – Говорят, ей золотые горы обещали. И угрожали.
- И как успехи? – спрашиваю и сам не понимаю, зачем мне знать ответ.
- Да никак! Она их в жопу всех посылала! – пожимает он равнодушно плечами. – Так что как подкатывали, так и откатывали. Ни с чем.
- Не по карману, что ли? – на мгновение снова нехотя отрываю взгляд от сцены и кошусь на Саву.
- Не по зубам, Русый. Никому не по зубам, – с некоторым сожалением вздыхает придурок. – Строптивая, говорят, сучка. С яйцами. Но тебе, может, и даст разок-другой. Хочешь, мы с пацанами скинемся и купим её для тебя?
- А хочу! – с вызовом смотрю на него. – Только, подозреваю, у вас с пацанами купилка как и у всех остальных обломается.
Суть в том, что такие как Сава только языком умеют трепать, как помелом. На большее они не способны.
- Обижаешь, Русый. Для тебя – любого хоть из-под земли… Да хоть с того света! Знаю я одного человечка…
Ага. Как же. С того света…
- Сава, ты мне-то хоть не заливай.
- Да вот те крест во всю грудь!
Этот утырок истово осеняет себя крестом. Трижды.
А на самом клейма ставить негде. С малолетства по колониям. Святоша тоже мне выискался. Мать его за ребро… Если б не фарт с последним адвокатом, ходил бы сейчас в полосатом строю по зоне. Смотрел бы на небо в клеточку через окно в решёточку.
- Ладно-ладно, Сава. Кончай пяткой себя в грудь бить. Лучше вон если такой шустрый, подсуетись, чтоб эта звезда на моём дне рождения засияла. Или слабо?
Движением головы показываю Саве на сцену. Под дружное улюлюканье бритоголовых пацанов певичка садится к одному из них на колени. Затем, вскинув руку, проводит пальцами по лицу другого.
То, как он её обнимает, вызывает во мне странное чувство. Неудобное и неуместное.