Повседневная жизнь российских подводников. 1950–2000-е - стр. 25
Вот так пригодился спасенный доктором Буйневичем пациент – мастер военного дела мичман Петр Панков!
Капитан 1-го ранга Виктор Паршин, бывший инженер-механик Б-130:
«Трудно представить в железном пространстве 70 градусов, это же не на улице 70 градусов, а в стальном отсеке, раскаленном, как печь-духовка. Все были покрыты фурункулами, у всех была совершенно жуткая потница.
Жара и жажда… В центральном посту 49°. Я спал в боевой рубке. Там подтекали сальники и слегка струилась водичка – хоть немного прохлады. В дизельном отсеке мотористы сидели в трюме, заполненном замасленной водой, как бегемоты в болоте, и несли вахту.
Ходили мы в одних трусах, изрезанных лентами, бахромой, чтобы хоть как-то охлаждаться. Есть ничего не ели. Если только вместе с вином запихнешь в себя кусочек хлеба. В гальюн не ходили – нечем. Лишняя влага испарялась через поры. Иногда удавалось по блату выпить кружку пресной воды у трюмного центрального поста. Там был свой неприкосновенный запас. Выпьешь, и тут же вода закипает в порах. Аж кожа шевелится. Капельки вытер рукой и снова сухой, как вобла.
Все палубы в какой-то слякоти. Все-таки сильное отпотевание шло, и вот, когда при всплытии сравняли давление с атмосферным, вдруг поднялся сиреневый туман. “Сиреневый туман над нами проплывает…” Почему именно сиреневый – никто объяснить не может. Всплыли, первым делом стали выбрасывать протухшее мясо».
Самые изнурительные вахты несли мотористы. В их раскаленных дизельных отсеках температура поднималась выше 60 градусов. От тепловых ударов падали даже крепкие сибирские парни. Один из них, бывший старшина 2-й статьи Колобов, рассказывает:
«Для поддержания сил нам выдавали одну банку компота на четверых. Ничего иного душа не принимала… И ничего вкуснее, чем эти кисловатые вишни в собственном соку, казалось, в мире нет и быть не может. Цедишь из кружки по капельке и думаешь, если вернусь домой живым, куплю ящик таких банок и буду пить каждый день, пока пупок не развяжется. Нет, еще лучше сделаю: приеду на этот самый – посмотрел на этикетку – Ейский плодоконсервный комбинат и женюсь там на самой красивой девушке, и буду каждый день пить с ней вишневый компот, и рассказывать, как умирали мы от жары в этом треклятом Саргассовом море.
После службы уехал в родной Барнаул. Конечно же, забыл о своих компотных грезах. Да только как сглазил кто: незаладилась личная жизнь, и все тут! Невеста не дождалась, с другой подругой тоже ничего не вышло… И тут как-то выпала из военного билета этикетка того самого вишневого компота. На память ее тогда с лодки прихватил…
Эх, была не была! Нарядился я в свою дембельскую форму, бушлат накинул, чуб из-под бескозырки выпустил и махнул в город Ейск. Прихожу в дирекцию плодоконсервного комбината и говорю, так мол и так, прибыл с Северного флота, чтобы поблагодарить от имени геройских подводников ваш комбинат за отличную продукцию. Прошу собрать трудовой коллектив. Собрали всех работниц в клубе – одни женщины. Как глаза ни разбегались, а одну симпатичную дивчину высмотрел… Выхожу на трибуну и давай рассказывать страсти-мордасти про тропическую жару и как мы все вишневым компотом спасались. Спасибо вам, дорогие труженицы! Тут аплодисменты и все такое прочее… А теперь, говорю, я должен сказать главное… Но сначала прошу поднять руки тех, кто не замужем. Лес рук. Смотрю, и моя подняла… И вот тут я признался о своем обете жениться на самой красивой девушке комбината. Спускаюсь с трибуны в зал, подхожу к своей черноокой красавице и предлагаю ей руку и сердце. В зале буря восторга: “Галька, соглашайся! Выходи за него! Мы вам такую свадьбу отгрохаем!”