Повседневная жизнь российских подводников. 1950–2000-е - стр. 27
А место корабля в океане тогда определяли с помощью древнего мореходного прибора – секстана. Для этого нужны были либо солнце, либо звезды. Но шансов увидеть их в осеннем небе у штурманов-подводников было немного. И тогда место определяли «по счислению»: то есть рассчитывали пройденный по заданным курсам путь. Или по изобатам на карте – линиям глубин. Но тут был риск ошибиться миль эдак на десяток-другой-третий. А это значит, что лишние тонны и без того дефицитного топлива будут сожжены зря. И тут пригодился фронтовой опыт подводников Великой Отечественной войны.
Командир Б-36 Алексей Дубивко:
«Пришлось, используя опыт подводников в период Великой Отечественной войны, идти на солярке, смешанной с машинным маслом. Но это очень сложный режим для дизелей, и, естественно, дым, пуски очень затрудненные, нагарообразование. В конце концов, можно прийти даже на масле, в принципе… Если его хватит, конечно.
В районе Лофотенских островов к нам подошел наш танкер, но из-за штормовой погоды заправиться мы не смогли. Так и прошли Норвежское море на солярке, разбавленной маслом. Однако на траверзе острова Медвежий закончилось и это импровизированное топливо. Баренцево море пришлось пересекать под электромоторами».
В Полярный вернулись перед самым Новым годом. Вернулись со щитом. Вернулись все – целые и невредимые. Вернулись без единого трупа на борту, чего не скажешь об иных куда более мирных «автономках».
Встретили агафоновскую бригаду хмуро.
Капитан-лейтенант Владимир Булгаков, офицер подводной лодки Б-36:
«В Полярный мы прибыли в конце ноября. Было уже совсем холодно. На базе нас никто не встречал. Сами ошвартовались. Не было ни салютов, ни оркестра… Вернулись, как уходили тайно, так тихо и вернулись. Командиры пошли на доклад командованию, а экипажи остались на лодках. На береговой базе нас не торопились размещать, а значит ни помыться, ни отдохнуть в нормальных условиях. Обидно… Не торопились и ставить нас на все виды довольствия до тех пор, пока не вмешался Командующий Северным флотом адмирал Касатонов».
Командир Б-36 Алексей Дубивко:
«Из всех лодок бригады мы возвращались в Полярный последними. Встречал нас лишь начальник штаба нашей бригады капитан 2-го ранга Архипов. Его высокая фигура одиноко маячила на причале. Сходили мы на берег с высоко поднятыми головами, с чувством до конца выполненного долга перед Родиной, с осознанием того, что мы не уронили честь советских подводников, сохранили верность присяге, воинскому долгу и Военно-морскому флагу!
Наши друзья-подводники с других лодок искренне радовались, что мы вернулись здоровыми и живыми. При встрече с нашими офицерами член Военного совета флота контр-адмирал Сизов честно признался: “А мы вас живыми и не ждали!”».
Штурман Б-36 Владимир Наумов:
«Разбор похода на сборе командного состава носил странный характер. Перед заслушиванием доклада всех предупредили, чтобы докладчика не перебивали и вопросы не задавали. Всех четырех командиров кораблей обвинили во всех смертных грехах. Были и просто хамские заявления о том, что лодки всплывали, несмотря на достаточно высокую плотность электролита. Возгласы возмущенного изумления были тут же подавлены».
Из Москвы в Полярный приехали, как выразился один из командиров, «седые мужчины с мальчишеской искрой в глазах; и с большими лопатами – дерьмо копать». У комиссии из Главного штаба была одна задача: назначить виновных «за потерю скрытности». Никто из проверяющих не хотел брать в толк ни обстоятельства похода, ни промахи московских штабистов, ни реальное соотношение сил. Лишь профессионалы понимали, какую беспрецедентную задачу выполнили экипажи четырех лодок. Понимал это и командующий Северным флотом адмирал Владимир Касатонов, который и не дал на заклание ушлым москвичам своих подводников. Более того, подписал наградные листы на всех отличившихся. Даром что в Москве эти представления положили под сукно…