Посмотри в глаза чудовищ - стр. 15
Так продолжалось до нечаянной встречи его с Николаем Степановичем Тихоновым[82]. После этого полоса таинственных убийств внезапно прекратилась, и следователи пришли к неизбежному выводу, что убийца найден. Или помер. А знаменитый муровец Щеглов[83] просто махнул покалеченной трёхпалой рукой и сказал мрачно: «Выгорел материал…»
Сидели, по давнему обыкновению, на кухне, потому что в столовой было шумно и небезопасно: внуки осваивали томагавки. Пили ситро.
– …позвонила с аэровокзала, еле нашла жетон, сказала, что падает, что вызывали «скорую». Сейчас она в Боткине, живая, но тяжёлая, не пускают к ней. А твои, значит…
– Да, и мои.
– Эх, ввязался ты…
– Да вот, ввязался сдуру. Главное – непонятно, во что. То ли какие-то чёрные маги, то ли…
– И что теперь делать?
– А что делать? Будем брать тот дом. В Крыму. Ты и я.
– М-да. Ты хоть знаешь, что там искать?
– Примерно – знаю… Да, в конце концов, хоть дитя вытащим.
– Ну, разве что.
– Тебе мало?
– По самые уши.
– Если повезёт – выйдем на что-то большее.
– Моим недобитым бы такое везение.
– Ты пойми, старикашка: первый раз за двадцать восемь лет – будто бы звоночек оттуда. Первый раз!..
– А может быть, это другое?
– Может. Но даже если и другое…
Коминт помолчал.
– Ладно, – сказал он и вдруг улыбнулся весело и хищно. – Работаем рекордный трюк. И если не придём на копчик…
– То быть нам королями, – закончил Николай Степанович.
4
Д'Артаньян по обыкновению произвёл выкладку, и у него получилось, что час равняется шестидесяти минутам, а минута – шестидесяти секундам.
Александр Дюма[84]
Они расположились на базарной площади древнего греческого города Керкенитида[85] и стали ждать ночи. Облака, просвеченные розовым заходящим солнцем, очень медленно плыли – слева направо…
Здесь при желании можно было без опаски развести небольшой костёр: с земли огонь в раскопе не будет виден, а сверху смотреть некому, потому что боги от Земли уже давно и навсегда отвернулись. Дым развеивался бы в воздухе лёгким вечерним влажным ветром, а запах его неизбежно заглушила бы лютая вонь от целебного грязевого озера.
– Давно, видно, тут археологи не бывали, – сказал Коминт.
– Так ведь их сюда и не пустят, – сказал Николай Степанович, – пока в Киеве не постановят, от кого древние греки произошли: вiд хохлiв чи вiд москалiв…
– Удивляюсь я, как эти греки тут зимой в хитонах без штанов-то ходили. В сандалиях на босу ногу.
– Наверное, климат был другой. Князья тьмутараканские охотились с гепардами, князя Олега тварь наподобие гюрзы укусила… Впрочем, Макс Волошин, не к ночи будь помянут, именно в греческом одеянии всю жизнь и проходил здесь.
– И без штанов? – не поверил Коминт.
– Не знаю, не заглядывал…
Гусар тенью скользил по кромке раскопа, неся боевое охранение.
– Белый он, приметный, – вздохнул Коминт.
– Он когда надо белый, – сказал Николай Степанович. – А когда надо…
Словно услышав, что о нём говорят, пёс спрыгнул в раскоп и, огибая углы фундаментов, выбежал на площадь.
– Кто-то идёт, – сказал Николай Степанович, вставая. – Неужели выследили? Нет, я бы понял. Кто-то посторонний.
– А кто нам свои… – махнул рукой Коминт.
Он проверил «калашников» и снова поставил его на предохранитель.
– Может, кладоискатели не унялись, – предположил Николай Степанович. – Дай-ка посмотрю… – он закрыл глаза. Здесь, в безлюдье, могло кое-что и получиться. Коминт поёжился. За много лет их совместной работы он так и не привык до конца к жутковатым фокусам командира. – Так… Восемь человек, все с оружием. И даже… ого! Гранатомёт. Серьёзные ребята.