Послезавтра летом - стр. 17

– Да ладно, Ленчик, бомжи с утра всё соберут и сдадут. И снова напьются,– заржали у костра.

– Иди лучше к нам, хватит по свалкам шариться, заботушка ты наша. – Куварин отставил гитару, подвинулся на бревне, освободив немного нагретого места, – попу сморщили, товарищи, а то борец за счастье детей наших Елена Владимирова не уберется и водку с вами пить не станет. – Ленка втиснулась на узенькое место. —Держи стаканчик.

– Без тоста пьют только алкаши, – буркнула Ленка недовольно.

Куварин церемонно провозгласил:

– Слово предоставляется гордости класса, серебряному медалисту, будущему мэру нашего города Олегу Мизгирёву! Тренируй риторику, братан!

Олег вышел к костру, одноклассники тут же расселись поудобней.

– Господа, речь!

– Олежа, там Машка на берегу. Орёт, мол, жить не хочу, в реку прыгну и всё такое…– Шурик Чушков нарисовался в круге света, на ходу незаметно проверил ширинку – точно ли застёгнута и протянул тонкие пальцы к огню. – Замёрз, как цуцик, остограмиться бы, а?

Мизгирёв, перепрыгнув через задремавшего в компоте Тазова, скрылся в темноте. Владимирова с Кувариным побросали стаканы и тоже помчались на берег.

– Вот умеет женщина привлечь к себе внимание, – Наташа закинула ногу на ногу, демонстрируя беленькие кроссовки. – Раз в жизни с балкона хотела сигануть понарошку – теперь на всю жизнь суицидница! Чуть что – спасают ее все, как подорванные.

– С ней Горячёва. Не боитесь, не бросит! – проорал Шурик в сторону реки. – Ну, что, Натаха, вздрогнем что ль? Тебе, Коленька, не предлагаю, сам понимаешь.

– Тогда за любовь! Вон, как Мизгирёв за Машкой рванул – позавидуешь! – Наташа зажала нос пальцами, сморщилась и опрокинула стаканчик. – Фууу, влезло.

Выпили, зажевали хлебом, что не успел испортить Тазов.

– Шурик, а куда это тебя Горячёва водила? – загадочно спросила Наташа.

– А куда она всех водит? – философски заметил Коленька, – в рожь.

– Че сразу в рожь-то? – Шурик незаметно потрогал штаны, – лягушек слушали.

– А, это так теперь называется?

– Маша! Ма-аша-а! – Олег метался по кромке обрыва. – Ка-тю-ха!

Девицы не отзывались. Только древнее эхо обрывками звуков изредка выныривало из тумана.

Мизгирёв в три прыжка оказался у воды. На берегу валялись Машины крошечные туфельки и Катюхины лыжи на каблуках.

– Ма-аша!

– Не ори, мы в речном тумане. Как ёжики, – Маша захихикала в нескольких метрах от него.

– Говорила же, примчится, никуда не денется, – отозвалась Катюха.

Олег вбежал в воду и почти сразу наткнулся на девчонок. Обе, как могли высоко закатали штаны, стояли по колено в воде и трогали туман. Олег схватил Машу за плечи, развернул к себе:

– Маленькая моя, жива? – он поворачивал Машу, как тряпичную куклу, из стороны в сторону, тормошил, – руки подними, опусти. Вроде, всё целое, – Олег будто не верил, что она реальная, настоящая. Живая…

Маша не сопротивлялась, только переминалась с ноги на ногу, чтобы голые ступни слишком не засасывало в донный ил. И вдруг запрокинула голову и захохотала. Заливисто, по-щенячьи. Олег зачерпнул воды и плеснул в бледное хохочущее лицо.

– Машенция, что с тобой?

– Ах, ты так? Получи! – она отбежала в сторону, шлёпнула ладонями по воде и окатила Мизгирева фонтаном брызг, – я тоже тебя люблю, Мизгирев!

– А я-то причем? – мгновенно намокшая блузка облепила Катюхины телеса, – ну, вы дебилы! – Высоко поднимая ноги, Катюха пошагала к берегу.