Последний кайдан - стр. 33
– Держите, – уважительно протянула я обеими руками листок с рисунком, сделанным гелевой ручкой.
– Что это?.. – задрожал его голос. – Что же это?..
Я пожала плечами.
– Он не понимает, – обернулась я за своё левое плечо и через минуту дала ответ, услышав его от мёртвой души Тэкэры: – Тэкэра-сан говорит, что Микки не виноват. Он пытался её спасти, чтобы сработала система тушения.
Я умолчала о том, что видела нечто другое возле дома Тэкэры. Взрослые верят в пожары, наводнения, маньяков, убийц и воров, но не верят в ёкаев, от которых я (пока не слишком успешно) пыталась спасать тех, кого могла.
– Микки?
– Тэкэра-сан говорит, что в домике Микки лежит то, что вы ищете.
Акира-сан поднял водянистые глаза и тихо ответил:
– Невероятно… Я бы никогда не поверил… Нацуми… это не поддаётся объяснению…
– Значит, я не заболела?
– Нет, Нацуми-сан, – обратился он ко мне с уважением. – Всё это время болен был я. Из-за утраты жены я превратил себя в затворника. А теперь ты выпустила меня на свободу.
Вдобавок он ещё и поклонился мне.
Когда я вышла к маме, в комнате для родителей её не оказалось. Помощник ответил своему шефу, что наушники госпожа не просила, решив, что ждать будет в кафетерии.
Не знаю, что уяснил для себя Акира на нашей встрече, но денег с мамы он не взял, проводил с поклоном и попросил позволить ему работать со мной два раза в неделю у нас дома, чтобы мы не ездили в такую даль. Мама дала согласие и как-то «по-взрослому» улыбнулась ему.
А я понадеялась, что работать с сенсеем мы будем не в саду. Корни яблонь переплелись туже колтунов в волосах моей куклы, чью шевелюру я использовала как кисточку для клея. Мне было четыре года, когда я решила украсить наш дом своими работами суйбокуга[37]. Маме творчество не понравилось. Я её понимаю. Оно серое, ведь тушь и вода – по сути, просто клякса между чёрным и белым.
Но никакие самые яркие краски не могут передать то, что я вижу.
Я всегда вижу мёртвых. Загробный мир и тех, кто туда ушёл, кто мучается или процветает. Кроме людей, ко мне приходят ёкаи – духи, демоны, оборотни и нечисть. Меня они не трогают, но зачем приходят, я тоже не знаю.
Чтобы уметь обороняться, если ёкаи решат убить меня (пока я не была для них опасна, я ведь никого не спасла от них), позже я научилась стрелять из отцовского лука. Древко было таким старым, что, засыпая, я слышала сказки, которые оно пело. В моей комнате лук и колчан висели на стене напротив окна. Лунный свет огибал их, отбрасывая тень, похожую на чёрный полумесяц. В комнате мало что помещалось, но главное – при мне было моё оружие.
Через полгода занятий со мной Акира-сан и мама поженились. Приезжая дважды в неделю, Акира-сан беседовал со мной, а потом занимался с мамой. Наверное, их занятия подразумевали спорт, потому что оба показывались на крыльце румяные и довольные. Хорошо, что мне пришло в голову ради маминого счастья рассказать психологу про его мёртвую жену.
Свадьба мамы и Акиры-сана избавила нас с ней от очередного переезда, о котором ещё полгода назад, до встречи с психологом, она повторяла чуть ли не ежедневно. Я была рада, что останусь жить здесь и не перестану дружить с Хатиро. Он был моим единственным другом, я встречала его всюду, куда бы ни пошла, и часто прибегала в гости к нему и его дедушке.