Последний кайдан - стр. 16
– Задание? По нашей части?
– Я к нему не наведывался. И тебе не советую. Прогонит и палкой огреет вдобавок.
– Скажи адрес, я сам решу, что делать.
– Любишь боль?
Жуя митараси данго[27], громко чавкая, он продолжил:
– Подкину адресок… Мне до твоих оплеух нет дела, но и ты подкинь сплетен: кого грабишь следующим?
Сделка была честной, и я ответил:
– Я, Хидеро, граблю следователя Оду Нобутаку.
В тот же день я отправился в боевой зал искать Гэ Тоси. Как только Хидеро произнёс имя Тоси, свеча в моей руке стала мягкой, а кончики всех её четырёх фитилей метнулись синей искрой.
Нет… показалось…
А если нет, то почему синей? И огнива при мне нет. Не от воздуха же она чуть не зажглась…
Я выпил бокал пива в баре со «счастливыми кошками». Мне нравилось это место, потому что все кошки там не золотые, белые или красные, а чёрные, с озлобленными мордами, как постояльцы бара из якудза.
Бармен не позволил мне включить новости по телевизору и не дал сдачу, оставив себе на чай, а ведь в Японии это стыдно. Но он точно не японец, просто подрабатывает здесь как студент. Ещё и отобрал из рук статуэтку «счастливого» чёрного кота с двумя хвостами. Я дёргал его за лапу, а он двигал красными глазами и скалился на меня хитрым прищуром.
– Это не игрушка! И не продаётся! – добавил бармен, вырвав статуэтку, и я ушёл, решив, что всегда могу просто украсть всё, что пожелаю.
В зал к Тоси костыли я не взял. Нельзя показывать свои сильные стороны сразу, а моя слабость была моей силой.
Тоси вёл занятия в историческом районе, где каждое ремесло и торговая лавка передаются по наследству. Я терпеть не мог всю эту семейственность, потому отоваривался в супермаркетах, а питался в сетевых ресторанах. Глаза б мои не видели уважительные и благодарные жесты дочерей, кузенов и отцов за совместным приготовлением и подачей удона!
В зале было несколько площадок. Никаких железных тренажёров, только палки, набитые опилками кривые кожаные мячи и цепи, сплетённые, опять же, из кожи. Мальчишки лет семи упражнялись на деревянном манекене, старик-приживалка мыл пол. На татами работала пара хорошо сложённых молодых мужчин. Рельефные мышцы груди и торса, волосы заплетены в тугую длинную косу. Их удары были чёткими, ровными, казалось, что даже косы взлетают над их головами по единой для всех параболе, – этому их тоже обучил сенсей?
«Ну и кто из них Тоси?.. – думал я, разглядывая присутствующих – четвёрку, отрабатывающую удары, и пару мужчин в белых кэйкоги[28]. – Наверняка сенсей – один из них, но кто?»
Мне ответил старик, занимающийся уборкой, отжав тряпку в грязное ведро.
– Нету Тоси-сана. Что передать, когда вернётся?
– Я думал, он там… Кто-то из двух в кэйкоги.
Старик вытер пот со лба и улыбнулся ртом с парой золотых коронок.
– Там, да. Там будущие воины Тоси-сана, да. Лучшие воины, какие есть во всём Киото, во всей Ямато, – назвал он Японию словом из первого тысячелетия.
Небось и сам такой же древний. Убирается, смывает коричневые разводы с пола и тут же сыплет на вымытое свой дряхлый песок. Вон и руки дрожат, и пальцы синие на ногах, зубы в щербинах, а на мизинце не хватает двух фаланг…
«Якудза! Из бывших! – понял я. – Две фаланги отрубил – значит, совершил два проступка перед боссами, вот и стал поломойкой. Кто якудзе переходит дорогу, тому жизни нет».