Последний Хольсунг - стр. 31

Посреди лба у толстого мертвяка зияла здоровенная дыра от пули, но это не произвело на него никакого впечатления, в то время, как его мозги, вылетевшие вместе с затылочными костями, облепили сейчас физиономию тощего, карабкающегося следом. Я позволил себе удивиться, и это едва не стоило мне жизни – толстый ударил меня. Со стороны это выглядело, как неуклюжий взмах руки, но я получил удар достойный профессионального боксёра. Какое там! Это был удар копыта ломовой лошади! Он пришёлся мне точно в середину груди, и сразу выбил из меня весь воздух. Я отлетел на несколько шагов назад, потерял по дороге тесак и упал на спину, молясь только об одном – только бы не погасло сознание! А ведь это было вполне возможно, ведь я был лишён возможности сделать вдох.

Каким-то чудом револьвер остался зажатым у меня в руке, и это спасло ситуацию – на грани обморока мне удалось-таки прицелиться и двумя выстрелами выбить толстому оба колена!..

Восставший мертвяк может «жить» без мозга, без сердца и лёгких, без желудка, кишок и печени, но когда у него сломаны кости и перебиты ноги, он не опаснее связанного барана, хоть и продолжает некоторое время дёргаться. Толстый рухнул на пузо, как мешок с соломой, но продолжал при этом делать попытки подтянуться на руках, чтобы добраться до людей. Два выстрела в плечевые суставы обездвижили его окончательно, но через эту тушу уже перешагивал тощий.

Этот мертвяк, забрызганный мозгом своего товарища, выглядел ещё более жутко. Его глаза были вывернуты куда-то вверх, так что зрачков почти не было видно. Двойная улыбка – перекошенной щербатой пасти и рассечённого горла, превращала его рожу во что-то совершенно нечеловеческое. Руки, костлявые, как палки со скрюченными окостеневшими пальцами, находились в постоянном движении – всё время шарили перед собой в поисках жертвы, которую желательно было зацепить хотя бы мизинцем.

У меня в револьвере оставался только один патрон. Провести быструю перезарядку из-за неработающей левой руки я не мог, поэтому выбора не было. Обругав себя за то, что оставил автоматический пистолет среди вещей в комнате, я нажал на спуск, и тощий упал на одно колено – пуля перебила ему голень. Мой тесак валялся под дёргающимся телом толстого, и был сейчас недоступен. Оставался только кинжал, но он-то и был самым грозным оружием против нежити. Беда была в том, что воспользоваться им я мог только во время максимального сосредоточения и концентрации воли. А какое уж там сосредоточение, когда перед глазами плывут цветные пятна, и картина окружающего мира начинает мигать, как неисправный телевизор?

Вдруг тощий прыгнул! Прыгнул, несмотря на перебитую ногу, и я понял, что сейчас он упадёт на меня сверху… Выстрел, ударивший где-то рядом, почему-то вернул мне способность к действию. Я вдруг понял, что какое-то время не дышал и судорожно вдохнул воздух пополам с пороховым дымом. Лёгкие словно ошпарило кипятком, но в следующее мгновение я уже был на ногах, и, оглянувшись, увидел Сигурда, стоявшего с дымящейся винтовкой в руках. Из-за его спины испуганно выглядывала Мяуки, что было скверно, ведь всё что разыгралось здесь только что, уж точно не подходило для её детских глаз.

Но моё внимание сразу переключилось на барахтавшегося на полу мертвяка. Пуля Сигурда угодила ему в бок, и вышла из спины, словно топором перерубив позвоночник. Топор! Я совсем забыл об этом трофее, а он, между тем, стоял прислоненный к стене за дверью на расстоянии вытянутой руки от меня.