Последнее слово шамана - стр. 35
«А мне всегда везло. Один раз камнем после взрыва поцарапало шею, да две легкие контузии были. – Михаил вздохнул. – А Кузя две тяжелые контузии имел и перед самым дембелем ранение в плечо получил. Пуля задела какие-то мышцы и нервы, в результате чего шею его скрутило вправо. А от контузии еще и пострадали мышцы на лице. Врачи говорили, что из-за этого он инвалидом станет и говорить хорошо не сможет. Да, да, так именно и было.
А когда я после третьего курса из университета приехал домой на короткую побывку, встретился с ним, чего почему-то больше всего боялся. Ведь мне всегда везло больше, чем ему в Афганистане. И как я тогда удивился, встретив не инвалида Кузю, а, как всегда, здоровяка, весельчака и балагура. Даже не верилось, что после того ранения он так хорошо восстановился.
А потом узнал, что он еще и в аварию на лесовозе попал, прицеп на гололеде ушел вправо и кабину потянул за собой и бревнами падающими ее сорвало вместе с Кузей. И после этого он выкарабкался, так что еще неизвестно, кому больше везло. Ему всегда везло на людей, окружающих его, и благодаря врачам, а после другу его отца Муравьеву. – Михаил посмотрел на лабаз, где спал Виктор. – А ведь я тогда ему и не поверил. И так судьба сложилась, что теперь сам должен пройти курс лечения медвежатника Муравьева. Восстановлюсь ли? Да и как это возможно?»
С шумом какая-то птица уселась на высокую ель. Михаил напрягся всем телом и не сводил с ее вершины глаз. То, что это прилетел глухарь или копылуха, понял сразу. Глянул на костер. От него ничего не осталось, даже красных углей не видно, покрывшихся зольной пылью.
Сдавив в руках ружье, стал вглядываться в очертания еловых веток, которые все лучше и лучше просматривались на фоне белеющего неба. В самом верху ели две макушки. Михаил не ошибся, это были две еловые макушки, и не сводил с них глаз. Сняв с предохранителя ружье, прицелился в них, ожидая, какая из них оживет.
– Мишь, глухарь не там сидит, – услышал шепот Виктора. – Он на сосне, что справа. На краю средней ветки сидит. Видишь? Только не вздумай стрелять. Нас здесь нет!
Михаил направил стволы ружья на сосну и стал искать сквозь ветки хоть что-то похожее на очертания птицы.
– Миша, ты меня слышал? – громко спросил Виктор. – Я сказал, нельзя стрелять.
«На этой ветке нет, – осмотрев одну из них, пришел к выводу Михаил. – На этой – тоже. А это, а это». – Взгляд Михаила остановился на сдвоенных ветках, трущихся друг о друга. С минуту не сводил с них глаз и никак не мог понять, это птица или нет.
– Ты меня слышал? – Муравьев стукнул Михаила по плечу.
– Та, та! – поднял вверх свое ружье Степнов.
– Сегодня еще нельзя стрелять. Ты пропал в лесу. Кузя сказал. Да? Ты пропал вообще, помнишь?
– Та, та, – закивал головой Михаил.
Обещанного часу для отдыха Виктор так и не дал Михаилу. Снова Муравьеву показалось, будто за ними кто-то следом идет. Как это он чувствует, не признался. Быстро собрались и тихонько пошли по только Муравьеву известной тропке.
Пройдя выруб, плотно заросший березняком с ольхой, молодой сосной с можжевельником, пошли по «мокрому» лесу, расположенному в низине. Здесь деревья – тонкоствольные ель с сосной, мокрыми кажутся. Кора у них черная. Зеленый мох в сухом болоте, как ковер мягкий и высокий, через секунду там, где продавишь его ногой, быстро поднимается и скрывает твой след.